Странности любви

Разумеется, подростки не собираются раз в три года на некую конференцию для выработки новой идеи и униформы.

Просто из циркулирующих в обществе разнородных идей какая-то начинает одерживать верх — а там уж срабатывает закон толпы, и растерянные новобранцы собираются именно под победное знамя. Это как в универмаге: где очередь, туда и бегут.

С полгода назад зашел разговор о неформалах на встрече с читателями. И один из моих собеседников, социолог лет сорока, сказал:

— Прекрасно их понимаю — и стремление выделиться, и самоутверждение, и протест. Но вот формы этого протеста… Почему все они приходят с Запада? Даже названия — хиппи, панки, рокеры. Даже моды. Мне, например, было бы гораздо приятней, если бы молодежь из протеста носила не джинсы и кроссовки, а… ну, что ли, лапти.

Я тогда ответил, что молодежь вовсе не стремится сделать приятное ему и мне. Скорее наоборот, ибо любой подросток знает, что самый верный способ оказаться в центре внимания — это вызвать раздражение окружающих. Мой оппонент не возражал, на том мини-полемика и кончилась.

Но ответить собеседнику оказалось легче, чем себе самому. Чем больше времени проходило с того разговора, тем более поверхностным и успокоительно-лживым казалось мне мое объяснение. Видимо, сработала во всех нас въевшаяся привычка не столько разбираться в молодежных проблемах, сколько отмахиваться от них. Инфантилизм, бравада, влияние заграницы, потребительские настроения, недоработки школы и семьи, ну и, конечно, стремление выделиться — вот, пожалуй, и весь набор наших аналитических отмычек. И, главное, его вполне хватает — почти каждый конкретный случай можно объяснить одной из этих причин.

Но не просматривается ли сквозь частокол частностей нечто более значительное и серьезное? Ведь когда скромный ремесленник изобрел ткацкий станок, а второй, пятый и сотый тоже что-то придумали, никому и в голову не приходило, что началась Великая Промышленная Революция, которая изменит облик планеты, больше, чем любое другое событие в истории…

Ведь что происходит? В течение нескольких десятилетий молодых убедительно, остроумно и ядовито высмеивают за пристрастие к иноземному тряпью, взывают к патриотическим чувствам, возмущаются идеологически-враждебной символикой на майках и штанах, а результат даже не нулевой, а минусовый. Чем дальше, тем быстрей, грамотней и азартней молодежь хватает любую новую моду — а моды, как знаем, все до единой оттуда…

Я всегда смотрел на этот процесс с юмором — игра, и не более того. А сейчас, вдумавшись, взглянул с некоторым даже уважением.

То, что в масштабах дня кажется мелкой и жалкой погоней за модой, на пространстве нескольких десятилетий видится уже по-иному. Упрямство приобретает черты настойчивости, бравада превращается в осознанный протест. Если же оценить явление в целом, я бы сказал, что перед нами не столько провинциальное подражание иноземщине, сколько сознательный и упорный потребительский бунт.

Да, патриотические увещевания по поводу чужих наклеек молодежь воспринимает с иронией, а то и с презрением. Но давайте всмотримся в этот трикотажно-кожевенный патриотизм. Какие ценности он защищает?

Прямо скажем — немалые. Прежде всего, право нашей легкой промышленности и дальше работать бездарно, держаться на мировом рынке одежды позади ладно бы Франции или Америки — а то ведь и Тайваня, и Гонконга, и неразличимой на карте Мальты. Приятно в варшавской витрине увидеть наш холодильник или хотя бы утюг, приятно узнать, что в Болгарии очередь на «Ладу» чуть ли не в десять лет, приятно, когда в Индии наши часы едва не рвут с руки. Но что-то ни разу за пределами Родины не встретились мне в торговой точке родные наши советские штаны. Может, расхватывают в момент?

Так плохо ли, что молодежь откровенно чурается идейной, но халтурной продукции своих в доску швейников и обувщиков? Может, патриотизм не в том, чтобы носить плохое, но отечественное, а в том, чтобы в своем отечестве тачать и шить хорошо?

Я не переоцениваю потребительский бунт. И все же вижу в нем росток надежды. Да, сегодня молодые ориентируются на мировой стандарт в негордом качестве потребителей. Но ведь завтра они станут производителями! Не скажется ли тогда в практической работе приобретенная эрудиция, да и просто привычка к хорошим вещам? Не захочет ли новый директор можайской фабрики посостязаться в костюмной области не с грозным конкурентом из Вереи, а с высокомерным коллегой из Лиона или Манчестера? Ведь очень уж тягостно изо дня в день гнать то, что сам никогда не наденешь…