Роже Вайян - 325 000 франков

- Если ты в самом деле дорожишь этой девушкой, поступай, как я тебе советую, - настаивал я. - Не отвечай на ее письмо. Не ходи к ней. И не пройдет недели, как она сама прибежит за тобой.

- Не верьте ему, - прервала Корделия. - Он скоро начнет хвастаться, что знает средство, как заставить женщину раболепствовать перед мужчиной. Но все это вранье. Он сам в это не верит. Он просто-напросто пошляк.

Мы с Корделией довольно долго так препирались, а Бюзар молча смотрел на нас.

- Мне скоро пора на фабрику, - не выдержал он. - Если вообще стоит еще добывать эти триста двадцать пять тысяч франков...

- Он ждет, что мы придумаем, как помирить его с Мари-Жанной, - сказала Корделия.

Пытаясь понять, чем Бюзар так разозлил Мари-Жанну, Корделия попросила его подробно рассказать о разговоре с Шатляром.

Бюзар передал свой спор со стариком.

- Ерунда, - решила Корделия.

Лично меня раздражало, что он обманул старого профделегата, человека светлого ума и большой душевной твердости, в чем я много раз убеждался.

- Ты не мужчина, - упрекнул я Бюзара. - Какая-то негодная девчонка водит тебя за нос.

Корделия возмутилась. И мы с ней снова сцепились.

- Я обещал брессанцу сменить его в двенадцать часов, - проговорил Бюзар.

- Послушай, - обратилась к нему Корделия. - Отправляйся на фабрику, как будто ничего не произошло...

- Именно это я и посоветовал.

- ...Поскольку ты связан словом с товарищем, и он тебя ждет. Раз ты затеял все это дело, ты не можешь отступить из-за какого-то письма, написанного под горячую руку. А завтра я повидаю Мари-Жанну и Шатляра. Мы все это утрясем. Не волнуйся...

- Вы думаете, что она действительно меня не любит? - спросил Бюзар.

- Я думаю, что она просто обиделась.

- Но она на самом деле никогда не говорила, что любит меня. Это правда, - настаивал Бюзар.

- Она просто стыдится это сказать.

- Вы правы, - согласился Бюзар.

После его ухода я заметил Корделии:

- Ты сама себе противоречишь. Совсем недавно ты утверждала, что Мари-Жанна по своему складу не может любить.

- Во-первых, я этого не говорила. И вообще сейчас речь не об этом...

- Вся эта история нелепа. Мари-Жанна - сухарь; разве можно любить женщину, которая вот так поджимает губы? А Бюзар - растяпа. Полтора года бегает за ней и ничего не добился. Он мне нравился, пока мечтал выиграть "Тур де Франс". А сейчас, когда он идет на всякие низости, чтобы стать лавочником, он внушает мне отвращение!

- А ты встань на их точку зрения.

- На месте Бюзара я бы предпочел этой мещаночке Мари-Жанне толстуху Жюльетту.

- Не беспокойся, в этом никто не сомневается.

На следующее утро Корделия, выполняя обещание, данное Бюзару, отправилась к своей подружке. Занятая мыслями, как лучше начать разговор, она вошла не постучавшись.

Мари-Жанна с горящими щеками стояла в углу комнаты за своим рабочим столом, положив руки на высокую спинку.

У стола, спиной к дверям, сидел какой-то мужчина. Корделии видна была только его голова: круглая лысина, окаймленная короткими светлыми завитками, и жирный затылок в складках над пиджаком из твида.

Мужчина поспешно захлопнул лежащую перед ним записную книжку и принялся засовывать ее в наружный карман пиджака. Он с трудом протолкнул ее туда. Пухлая книжка была набита истрепанными бумажками; кожаная обложка рыжего цвета потрескалась, сморщилась и вытерлась на углах. Мужчина встал. На нем были брюки-гольф и охотничьи башмаки. "Подрядчик", - решила про себя Корделия.

Не поздоровавшись он прошел мимо нее, опустив глаза и втянув голову в плечи. Судя по его затылку и одежде, Корделия никак не ожидала, что у него будет такой нерешительный вид. Обычно подрядчики твердо шагают по земле. Он пробурчал что-то невнятное и вышел.

Проходя мимо окна, он сделал замысловатый жест рукой и крикнул:

- Не прощаюсь!

Мари-Жанна поспешно захлопнула окно. Мужчина удалялся тяжелыми шагами. Его походка становилась все увереннее.

- Что это за явление? Кто это? - спросила Корделия.

- Мерзкий тип, - ответила Мари-Жанна.

Глаза у нее блестели.

- Я ему выложила все, что о нем думаю, но он все равно еще придет...

Она была очень возбуждена. И все твердила:

- Они всегда возвращаются.

Не в первый раз уже Мари-Жанна жаловалась Корделии на преследования определенной категории мужчин.

- Старые и женатые, - сказала она как-то.

Она ни разу не назвала ни одного имени. Чаще всего Мари-Жанна обобщала их: "они", "эти", и, рассказывая о своих с ними взаимоотношениях, говорила о себе в третьем лице, словно действующим лицом была не она, Мари-Жанна, а вообще женщина.