Роже Вайян - Закон

А тем временем в большой зале нижнего этажа, как раз под спальней дона Чезаре, старуха Джулия, Эльвира, Мария, Тонио и их старшие дети читали молитвы, вознося Пречистой Деве мольбу о здравии своего господина. Молящиеся стояли вокруг большого стола из оливкового дерева. Тонио, скрестив руки на груди, женщины - сложив ладони.

- Ave Maria, piena di grazia, - начала Джулия. - Богородице, Дево, радуйся, благодатная Мария, господь с тобою. Да благословенна ты в женах и благословен плод чрева своего.

Она замолкла, и все остальные вполголоса подхватили:

- Santa Maria, матерь божья, отпусти нам прегрешения наши, возноси моления о нас до самой нашей кончины.

И все хором, и Джулия вместе с прочими произнесли:

- Cosi sia, да будет так, аминь.

Потом Джулия снова завела: "Ave Maria..."

Большое неаполитанское кресло XVIII века с позолоченными деревянными подлокотниками в форме китайских уродцев отодвинули от стола. Так оно и стояло никем не занятое посреди залы.

На дворе возле крыльца дома с колоннами мужчины и подростки - обитатели камышовых хижин из низины - толклись возле докторской "Джульетты" и расспрашивали юного шофера о достоинствах автомобиля.

Жены рыбаков, облепив крыльцо, ждали в молчании.

Мариетта появилась из зарослей бамбука, обошла группу мужчин, проложила себе путь сквозь толпу женщин, быстро поднялась по каменным ступенькам крыльца и, проскользнув между Тонио и его сыном, очутилась у стола. Она тоже молитвенно сложила ладони.

- Благословен плод чрева твоего... - продолжала старуха Джулия.

И Мариетта подхватила вместе со всеми:

- Santa Maria, матерь божия...

На лестнице послышались шаги доктора. Молящиеся замолкли и дружно обернулись к дверям, ведущим в коридор.

Доктор оглядел их всех, ища среди них взглядом молоденькую девушку, которую дон Чезаре задумал было положить к себе в постель, когда болезнь Венеры сковала его тело. Взгляд доктора остановился на Мариетте, и именно к ней он и обратился:

- Завтра утром я загляну. Пока еще трудно сказать что-либо определенное.

Он помолчал, потом добавил:

- Вообще-то надежды мало.

И вышел. Эльвира потихоньку завыла.

- Замолчи, - прикрикнула на дочь старуха Джулия.

Она незаметно притронулась к коралловой рогульке, предохраняющей от дурного глаза и висевшей у нее на шее рядом с медальоном девы Марии.

- Замолчи. Нельзя плакать раньше, чем смерть вошла в дом.

Они поднялись в спальню дона Чезаре и окружили постель с балдахином. Больной молча обвел их всех взглядом и наконец заметил Мариетту.

- Вернулась, значит, - проговорил он.

Он сидел на постели, опираясь на груду подушек, подсунутых ему под спину. Правая рука, та, что не шевелилась, лежала на подушечке, обшитой золотисто-белой парчой. Как и всегда по утрам, Тонио тщательно его побрил. А причесала его Эльвира, и, как обычно, белые кудри аккуратным венчиком стояли надо лбом. Кончик белоснежного батистового платка торчал из кармашка темно-синей шелковой пижамы.

Быстрым движением Мариетта опустилась на колени возле кровати и поцеловала его правую руку.

- Простите, дон Чезаре, простите меня!

Рука его взмокла от ее слез.

Он с улыбкой поглядел на нее.

- Слушайте мои приказания, - проговорил он. - Ухаживать за мной будет Мариетта. Только она одна. А все остальные ждите внизу. Пусть Тонио держит наготове "ламбретту" и сам тоже будет готов в любой час дня и ночи ехать куда понадобится. Мариетта вам передаст, что вы должны делать, и позовет, когда в вас будет нужда.

Все в молчании направились к двери, но на пороге старуха Джулия замешкалась.

- Дон Чезаре, - начала она, - надо бы послать за священником.

- Слушай меня хорошенько, Джулия...

Говорил дон Чезаре беззлобно, но так отчеканивал каждое слово, что всем ясно стало: нельзя приставать к нему больше с такими вопросами.

- Одна рука у меня еще действует, и я всегда одинаково метко стрелял что правой, что левой. Если поп посмеет войти в мой дом при моей жизни, я влеплю ему в заднее место хорошенький заряд дроби.

Джулия перекрестилась и вышла из спальни. Дон Чезаре остался наедине с Мариеттой, которая все еще стояла у постели на коленях, прижимая к губам правую его руку, и обливала ее слезами.

- Простите, дон Чезаре, простите меня! - твердила она.

Он хотел было поднять руку, положить ее на голову девушки, ласково погладить ее по волосам. Но рука не слушалась.

- Встань, - сказал он, - перейди на другую сторону кровати.

Она поднялась и перешла на другую сторону кровати, к левой руке дона Чезаре.