Роже Вайян - Закон

На деревянной галерейке подручные мальчишки громко стучат ногами.

- Давай, а ну давай! - орут они в тон сигнальщику.

Скрипят блоки, визжат тросы, дрожат канаты. Медленно подымается сеть, преодолевая толщу воды. Весь экипаж сухопутного траулера дружно вопит:

- А ну давай! Давай!

Стенки сети уже высоко поднялись над водой, но сама сеть с грузом рыбы еще не показалась на поверхности.

Лукреция крепче прижимает голову Франческо к своему боку.

Франческо не знает, как ему быть: обнять снова или не обнимать колени своей возлюбленной. Ведь недаром же она отстранила его рукой, но он не смеет найти более удобное положение. "Если я пошевелюсь, она подумает, будто я нарочно отодвигаюсь от нее, потому что обиделся".

Она ласково гладит ему висок, лоб. Еле-еле, самыми кончиками пальцев касается их. Совсем не такой представлялась ему пылкая страсть. Но он уже не думает о своем мужском долге. Он закрывает глаза.

Она кладет ладонь на эти закрытые глаза, легонько нажимает на веки.

Он снова обхватывает ее колени, но теперь уже не сжимает их. Просто нежно прижимает их к себе. Она не отводит его рук. Но так воистину велика благодать нежности, что он уже не чувствует себя обязанным "воспользоваться своим преимуществом, чтобы подготовить почву", как выражаются его коллеги по юридическому факультету.

Так проходит несколько минут.

- Ты совсем не такой, как другие мужчины, - говорит донна Лукреция. Они только о пакостях и думают. До чего же я люблю тебя за твое терпение, за то, что ты так хорош со мной. Я люблю тебя, Франческо.

Он повинуется руке, прижимающей его голову к боку, этой сильной женщины, нежной его возлюбленной. Какие разымчивые слова умеет она выбрать! Он чувствует всем лицом теплоту ее живота, а на волосах легкое прикосновение ее ладони. И распадается печаль, гнездившаяся в его груди.

Рыбаки на трабукко застопорили вороты. Сеть уже вся целиком появилась на поверхности. Огромные рыбины последним усилием стараются удержаться на гребне волны, но она уходит из-под них; стараются выпрыгнуть прочь, тычутся в медленно ползущую кверху сеть; они взмывают в воздух и шлепаются одна на другую; чуть подрагивает блестящая чешуя и плавники. Рыбаки утирают пот, на глазок прикидывают улов и подсчитывают доходы. Подручные мальчишки орудуют гигантским сачком.

В свое время одним из величайших удовольствий Франческо было смотреть, как подымается из моря сеть трабукко. Мальчишкой он так же топал от нетерпения ногами, как эти подручные, кричал вместе с ними: "Давай, а ну давай!" Юношей он помогал рыбакам вращать ворот, если видел, что какой-то рыбак притомился, занимал его место. Крепкий малый, и, когда он всем своим солидным весом налегал на ручку ворота, дело спорилось.

А теперь он сидит закрыв глаза и чувствует лбом горячее тело Лукреции, сильной и прекрасной женщины. Он слышит, как прыгают большие рыбы, стараясь прорвать ячейки сети; но глаз он не открывает. Отныне он настоящий мужчина, ему уже нечего делать среди этой юной когорты героев-девственников, предающихся зверским забавам, он отдается на милость чужой воле.

И ему, юноше, который с детских лет прошел страшную школу - научился из-за своего отца, Маттео Бриганте, следить за каждым своим жестом, за каждой своей фразой, даже за выражением глаз, - навертываются на язык слова, о которых он за минуту до того и не думал.

- Пресвятая дева Мария, - шепчет он.

Так разрешаются двадцать два беспросветных года.

- Как я люблю вас, донна Лукреция, как люблю, люблю вас.

Она отвечает тем же; "Я люблю тебя, Франческо" - и прижимает голову юноши к своему лону. Повторяет эту фразу столько раз подряд, пока и с его губ тоже, как в забытьи, не срывается это "ты".

- Я люблю тебя, Лукреция.

Глаза у него закрыты, все тело расковано, и впервые в жизни он не думает ни о каком "долге", как подобает мужчине в объятиях любимой женщины.

Так пробыли они долго, не нарушая ни единым жестом этого покоя, молчали, лишь изредка повторяя все те же слова. Когда он наконец открыл глаза, сеть уже снова забросили в море, сигнальщик снова сидел верхом на центральной стреле, а остальные рыбаки дремали себе на бережку.

- Я получил ответ от туринской фирмы, - начал он.

Он протянул Лукреции письмо, посланное по его просьбе до востребования и вызвавшее настоящий допрос со стороны отца. Директор соглашался взять его к себе в фирму на условиях, указанных его неаполитанским агентом. Но ему хотелось бы предварительно познакомиться с новым служащим, и он предлагал Франческо воспользоваться летними каникулами в университете и заглянуть к нему. Если они договорятся, что весьма вероятно, молодой человек может приступить к работе уже с октября и одновременно продолжать учебу в Туринском университете.