Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал

Начавшаяся Вторая мировая война, безусловно, была актом агрессии Германии и её сателлитов по отношению к другим странам, подвергнувшимся нападению противника. Со стороны СССР она была справедливой войной за независимость, целостность территорий, войной против вторжения оккупантов. Многие советские люди воевали не из страха перед заградительными отрядами, ими руководил патриотизм, вера в победу, вера в гениальность своего вождя — Иосифа Сталина (особенно у молодого поколения тех лет). Хоть и слабым, но отзвуком восстановления казачьего самоуправления стали события 1935–1936 г. г., когда Правительство СССР попыталось возродить казачьи части в Красной Армии, казакам разрешили носить казачью форму, а местные власти носить таковую обязали.

Отношение к войне, в самом её начале, у населения было неоднозначное. Более миллиона советских граждан и часть белоэмигрантов выступили на стороне Германии. Причины подобного «предательства» необходимо искать в революции, Гражданской войне, репрессиях, геноциде русского народа, коллективизации, раскулачивании и т. д. Кроме того, часть идеологов национал–социализма считали войну с Россией не акцией уничтожения и порабощения славян, а продолжением Гражданской войны в России.

Примечательно, что в течение всей войны вожди Рейха грезили идеей создания военных крестьянских поселений, которые должны были с востока защищать «среднеевропейское немецкое жизненное пространство». В качестве исторических параллелей и объектов для изучения были взяты два русских примера: казачьи поселения и идею Аракчеева о военных поселениях, где бы жители занимались и военным обучением, и сельскохозяйственными работами. Поэтому ничего удивительного в том, что П. И. Краснов создал и возглавил союзное Германии казачье формирование — ГУКВ (Главное управление казачьих войск) — нет. Но дела у него шли неважно. Казачий Стан насчитывал 12 тыс. человек (всего немцы пленили 5754000 советских военнослужащих). В состав Казачьего Стана входили донские, кубанские, терско–ставропольские казачьи бригады и полки, антисоветски настроенные военнопленные и дезертиры Красной Армии. Известный исторический факт, что во время немецкой оккупации сын атамана Краснова приезжал в донские станицы, в Краснодар и агитировал казаков вступать в специально сформированные казачьи полки. Ему удалось сформировать только два полка трёхэскадронного состава. Казаки, перешедшие на сторону немцев, как правило, были из числа всё потерявших при Советской власти. Потерявших не только имущество, но и лишившихся привычного образа жизни, как и другие сословия царской России.

Но основная масса проживавших в СССР казаков в немецкую армию не пошла, так как война эта была развязана Германией, враг с оружием в руках пришёл на русскую землю, а истинное призвание казачества во все века было защита России от агрессора.

В противовес ГУКВ в СССР создавались казачьи соединения в составе Советской Армии: Донские и Кубанские казачьи кавалерийские корпуса. Всего до конца 1941 года на Кубани, Дону и Тереке было сформировано 30 кавалерийских дивизий. В Уральском военном округе из оренбургских и уральских казаков образовали 10 дивизий. В Сибири и на Дальнем Востоке из казаков сформировали 7 кавалерийских дивизий. Многие казаки добровольно шли в полки народного ополчения. В 1942 году в военных действиях на Украине принимали участие 17 кавалерийских казачьих корпусов. Казачьи полки воевали под Сталинградом, на Голубой линии Кубани. Причём казачьи корпуса использовались теперь с максимальной результативностью: их не бросали в атаки на танковые корпуса или хорошо укреплённые позиции противника (начало войны) — здесь роль тарана играли наша артиллерия и танки, но когда линия обороны противника была взломана, к делу подключались казаки, которые вырубали пехоту, уничтожали тыловые части и коммуникации.

В своей книге «Вариант Бис» (основанной на огромном количестве документальных материалов) автор Сергей Анисимов писал следующее: «Над русскими кавалерийскими частями может смеяться только тот, кто никогда не был под их ударом. Но ни разу ни один вид германской разведки не сумел обнаружить советские кавкорпуса до того, как они вырывались на оперативный простор. И слова «На коммуникациях русские танки и казаки!» не один раз становились последними, которые посеревший от усталости и безнадёжности германский генерал писал в своём заключительном отчёте генштабу, прежде чем приложить к виску ствол пистолета».