Криста Вольф - Расколотое небо

Было уже совсем поздно, когда они выехали на шоссе. Луна, не видимая за легким покровом облаков, разливала вокруг призрачный голубой свет, резко отделявший небесный свод от черного шара земли. Рита не могла досыта наглядеться на этот свет, для которого не находила ни названия, ни сравнения — на этот свет, одновременно мягкий и суровый.

Неожиданно слева от них, как раз на границе земли и неба, вынырнул огненный остров. Они быстро приближались к нему. Вскоре можно было уже различить отдельные огни: на земле — желтые световые цепочки, над ними — единичные красные огоньки. А дальше, на светлом фоне неба, возникли черные силуэты заводских труб. Откуда-то потянуло смрадом, пришлось поднять стекла.

Они снова попали в орбиту большого индустриального города.

Уже лежа в постели, лицом к стене, Рита услышала, как в комнату тихо вошел Манфред. Зашуршала бумага.

— Кому-то сию секунду исполнилось двадцать лет. Пробило полночь, — сказал он.

Рита повернулась. Он стоял перед ней с букетом гвоздик. Она сосчитала: их было двадцать.

— Спасибо, — только и сказала она, — спасибо.

Никто тогда не думал, что за первыми знойными днями последуют долгие недели, опаленные жаркими лучами небесного светила. Словно какое-то сказочное чудовище задумало сжечь своим дыханием землю. Ночной сон не освежал, а днем утомленные слепящим светом глаза следили за величественно-размеренным движением раскаленного шара по высокому бледно-голубому небу. Высыхали луга, на корню сгорали хлеба. Деревья еще в середине лета сбросили пожелтевшую листву, и на ветвях набухли новые почки — случай, дотоле невиданный. В садах созревали и наливались сладкие сочные плоды, какими обычно бывают лишь дары юга. Трудно было совладать с их обилием, и по ночам слышалось, как с глухим стуком падают на землю перезрелые яблоки и груши.

Риту не трогало это зловещее равнодушие природы. Из всего, что она видела в те дни, ярче всего запечатлелось в ее памяти лицо Рольфа Метернагеля. Она заметила, что глаза его, до тех пор насмешливые и выжидательные, стали зоркими и цепкими, жесткими и волевыми. Иногда, в часы сомнений и отчаяния, эти глаза были единственным, что поддерживало ее. Позже она поняла, что именно этот измотанный, но упорный человек оградил ее от бесплодной погони за призраками. Все действительно свершилось, но не во имя громкой славы, нет. У нее на глазах один человек взвалил на себя непосильный груз и, никем не понуждаемый, не требуя оплаты, начал борьбу почти безнадежную, под стать лишь битвам прославленных героев древности; он жертвовал сном и покоем, терпел насмешки, гонения, неприязнь. Рита видела его поверженным, думала — ему никогда не подняться. Но он поднялся, и взгляд его обрел какую-то устрашающую, почти дикую силу. И когда он почти не ждал этого, рядом с ним встали и другие, они говорили то, что сказал он, действовали так, как предлагал он. Рита увидела, как он переводил дух и в конце концов одержал победу. Этого ей не забыть вовек.

Рольф Метернагель раскрыл свою тетрадь. Он протягивал ее всем и показывал цифру на последней странице, обведенную красным карандашом, — трехзначную цифру.

— Потери рабочего времени в нашей бригаде за последний месяц.

Все только пожимали плечами. Ничего нового в этом для них не было. Они поглядывали на Гюнтера Эрмиша. Тот вписывал что-то в свои расчеты и отмалчивался. Кто же на деле был здесь бригадиром?

— Я изучил первопричины наших потерь, — сказал Метернагель.

— Ну и покажи начальству, — отозвался кто-то.

Метернагель открыл другую страницу своей тетради. Он действовал терпеливо и не назойливо, чем еще больше раздражал остальных.

— Простой из-за недостатков в организации рабочего процесса, — громко прочел он.

Назвал цифры.

— Это только половина потерянных часов. Мне важно отыскать вторую половину.

— А мне нет, — заявил Франц Мельхер, поднялся и ушел.

— Зачем вам все доводить до крайности? — с упреком спросил старик Карсувейт.

Метернагель посмотрел на Гюнтера Эрмиша. Тот встал, собрал свои бумажки и сказал:

— Кое-что еще можно предпринять.

Все знали: раз Эрмиш так говорит, ничего сногсшибательного не произойдет.

— То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет, — вызывающе бросил Герберт Куль, проходя мимо Метернагеля.

— Смотри не ошибись! — крикнул ему вдогонку Рольф.

Этот человек доводил его до бешенства. Все уже давно привыкли, что Куль использовал любую возможность высмеять себя самого и всех остальных. Только Рита задумывалась иногда: неужели это доставляет ему удовольствие? Может ли вообще такое отношение к людям доставлять удовольствие?