Криста Вольф - Расколотое небо

Теперь она ни в чем не уступает ему!

Неожиданно и он осознал внутренний смысл ее слов. Глаза его заблестели, он схватил и крепко сжал ее пальцы.

Перед ними, исчезая вдали, бежала сверкающая, словно зеркальная, лента асфальтового шоссе. На огромной скорости летели они к вынырнувшему откуда ни возьмись мосту, который рос и рос с каждым мгновением. Нет, не к мосту, а к узким каменным вратам, за которыми раскрывался весь белый свет, и новые взлеты, и новые горизонты.

Они проскочили мост.

— Довольно, — сказала Рита.

Машина затормозила. Рита, прикрыв глаза, откинулась на спинку сиденья. Она была утомлена и счастлива.

Манфред, уже без напряжения сидел за рулем. Он закурил сигарету и пускал дым в окошечко. Шоссе, мосты, мелькающие мимо деревья — все в его власти. Теперь он твердо знал это.

Нагнувшись к Рите, он легонько коснулся пальцем ее носа.

— Да ты настоящая чаровница!

Промчавшись по извилистым улочкам старого шахтерского городка, они устремились к ближним отрогам гор. Без напряжения взобрались по крутым дорогам вверх, проскочили несколько красочных деревень и по головокружительному серпантину спустились в ущелье. Гигантские ели окаймляли здесь когда-то многоводную реку, а ныне — тоненький горный ручеек.

Проехав вдоль ручья, они оказались на солнечной просеке. Рита растянулась на серо-зеленом мшистом ложе, закинула руки за голову и глядела в холодное синее небо. Манфред, сидя рядом, внимательно рассматривал ее.

— Ну что? — спросила она через некоторое время.

— «Вот тут мы разобьем шатры», — не скрывая своего волнения, произнес он.

Они все больше, и больше осознавали непреходящую ценность своей любви, свободной от ошибок, нетерпения и заблуждений, огражденной рассудком и твердой решимостью. «Ныне я уже не ступаю по зыбкой почве, как бывало раньше, — размышлял Манфред. — Впервые я стою на твердой земле. И это совершила Рита, она вливает в меня жизненные силы. Как мог я думать, будто величайшие ценности человеческого существования — безоблачное счастье и горькие муки — можно чем-либо заменить? Как можно притерпеться к душевной холодности? Эвридика вывела Орфея из подземного царства: и первый же луч света подчиняет его вновь законам действительности».

К обеду показался чистенький пестрый городок на северных склонах Гарца. Вначале он возник где-то внизу, совсем игрушечный, но вскоре они уже въезжали в него под колокольный перезвон неисчислимых церквушек. Густая голубизна горного воздуха словно растворилась в солнечном мареве, и небесный свод больше не давил своей тяжестью. И все же люди жались к домам, ища спасения от гнетущего зноя.

Пообедав, они включились в общую процессию туристов, лениво, как заведенные автоматы, двигавшихся от одной достопримечательности старого города к другой, и последним усилием достигли древнего замка на горе. Вконец измученные, они безучастно прошли по башням и башенкам, мельком взглянули на рыцарские доспехи, старинные блюда и кухонную утварь, пропуская мимо ушей исторические комментарии, а затем поднялись на дозорную вышку, преодолев две сотни ступенек. Там им открылись все четыре стороны света: оглядев окрестности, они с удовольствием отметили, что вся земля зазеленела, и поняли друг друга без слов.

— На северо-западе, — услышали они объяснение гида, — бывает виден город Б., расположенный в Западной Германии. В ясную погоду.

Погода была ясная. Все собравшиеся на башне сгрудились у ее северо-западной стороны, разглядывая далекие, расплывающиеся в знойной дымке очертания западногерманского города, словно перед ними возникла фата-моргана.

По какой-то причине, по очень разным причинам все молчали.

— Ну, ясно, — сказал Манфред, спускаясь, — скоро они впишут в, туристские проспекты: «Вид на Западную Германию». Самая примечательная достопримечательность этого города!

После полудня, разморенные жарой, они выехали из города и направились вдоль северных отрогов. В каком-то городишке их задержали люди с красными повязками на руках. Придется подождать, заявили они, сейчас здесь пройдет праздничная процессия. Городок отмечает свой ежегодный праздник, истоки которого восходят к давно прошедшим временам и событиям. Истинный повод, вообще-то говоря, почти забыт.

Улицы были украшены гирляндами бумажных цветов, протянутых от чердака к чердаку.

— Идут! — пробежало в толпе вдоль тротуара.

Старики высовывались из окон, облокотившись на подушки, разряженные дети сидели прямо в сточных канавах.