Вольтер - Философские письма

Принцесса, убедившись в пользе эксперимента, велела привить ослу своим детям. Англия последовала ее примеру, и с этого времени по меньшей мере десять тысяч первенцев обязаны своей жизнью королеве и мадам Уортлей-Монтэгю и столько же дочерей обязаны им своей красотой.

На сто человек в мире приходится по меньшей мере шестьдесят болеющих оспой, а из этих шестидесяти в самые благоприятные годы умирают двадцать человек и двадцать сохраняют на всю жизнь ее пагубные следы; таким образом, болезнь эта наверняка убивает или обезображивает пятую часть человечества. Из всех тех, кому была привита оспа в Турции или Англии, не умирает ни один человек, если только он не болен и не обречен на смерть по другим причинам; никто из них не бывает отмечен следами оспы, и никто не болеет ею во второй раз, если только прививка была сделана по всем правилам. Несомненно, если бы какая-нибудь супруга французского посла поведала Парижу этот константинопольский секрет, она оказала бы бессмертную услугу своей нации; во всяком случае, герцог де Вийкье, отец нынешнего герцога Омонтского, один из самых крепких и здоровых людей во Франции, не умер бы в расцвете своих лет.

Принц Субизский, пользовавшийся самым блестящим здоровьем, не был бы унесен смертью в возрасте двадцати пяти лет: его высочество дед Людовика XV81 не был бы похоронен на пятидесятом году своей жизни, и двадцать тысяч человек, умерших в Париже от оспы в 1723 году, были бы сейчас живы. В чем же дело? Ужели французы совершенно не любят жизнь, а их жены совсем не заботятся о своей красоте? Поистине. Мы странные люди. Возможно, мы переймем этот английский метод еще через десять лет, если только нам разрешат это приходские священники и врачи, а может случиться и так, что французам уже через три месяца придет в голову фантазия делать себе прививки, если англичане в силу изменчивости своей натуры утратят к ним вкус.

Я узнал, что уже сто лет как китайцы практикуют у себя этот обычай; пример нации, слывущей самой мудрой и цивилизованной во вселенной, должен считаться серьезным прецедентом. Правда, китайцы пользуются иным приемом: они не делают никаких надрезов, но дают вдохнуть оспенный пузырек через нос, как понюшку табаку. Способ это более приятен, но эффект он дает тот же самый и позволяет точно таким же образом утверждать, что, если бы во Франции существовала практика прививок, была бы спасена жизнь тысячам людей.

Письмо двенадцатое

О КАНЦЛЕРЕ БЭКОНЕ84

Совсем недавно в одной знаменитой компании был поднят известный пустой и банальный вопрос: кто из великих людей - Цезарь, Александр. Тамерлан85 или Кромвель и т.д. - был более велик?

Один из участников спора сказал, что, вне всякого сомнения, самым великим был Исаак Ньютон; он оказался прав, ибо если истинное величие состоит в том, чтобы, получив в дар от неба мощный талант, использовать его для самообразования и просвещения других, то человек, подобный г-ну Ньютону, едва ли встречающийся однажды на протяжения десяти веков, действительно велик, в то время как все эти политики и завоеватели, без которых не обошлось ни одно столетие, обычно суть не что иное, как именитые злодеи. Мы чтим тех, кто владеет умами силою своей правды, но не тех, кто путем насилия создает рабов; тех, кто познал вселенную, а не тех, кто ее обезобразил.

Однако, поскольку вы требуете, чтобы я рассказал вам о знаменитых людях, порожденных Англией, я начну с Бэкона, Локка, Ньютона и им подобных. Очередь генералов и министров наступит позже.

Первым здесь следует назвать знаменитого барона Веруламского, известного в Европе под фамильным именем Бэкон. Он был сыном лорда -хранителя печати и в течение долгого времени занимал должность канцлера при короле Якове 186. Тем не менее среди придворных интриг и забот по своей должности, требовавшей полной самоотдачи, он нашел время, чтобы стать великим философом, добросовестным историком и изящным писателем, причем еще более поразительно то, что он жил в столетие, которому искусство изящного слога было совсем неведомо и еще менее была ведома здравомыслящая философия. Как это обычно среди людей, он был более чтим после своей кончины, чем при жизни: врагами его были лондонские придворные, поклонниками - люди всей Европы.

Когда маркиз д'Эффиа привез в Англию принцессу Марлю, дочь Генриха Великого, которой предстояло стать супругой принца Галльского, министр этот отправился с визитом к Бэкону, прикованному тогда болезнью к ложу и принявшему его поэтому за задернутым занавесом. "Вы напоминаете ангелов, сказал ему д'Эффиа. - О них постоянно слышишь, их считаешь существами гораздо более возвышенными, чем люди, но никогда не пользуешься утешительным счастьем их видеть".