— Поля, милая, не обижайтесь. Я от вас ничего не таю, честное слово. Я сама ничего не знаю.
— Шила в мешке не утаишь — проколет наружу. Ходил парень и не ходит. И девка сама не своя. А она, часом, не со свежей икрой?
— Бог с вами, что вы только говорите, Поля, да и какими словами, никак не могу привыкнуть к вашему жаргону.
Валентина Степановна ножиком сбросила зелень в уже закипающий, помутневший суп.
— Уж и обиделась, — сказала Поля. — Жиргон какой-то. Вы меня такими словами не трогайте. Больно вы тонкие, тоньше волоса. Сама-то что, не рожала? Не гуляла? И рожала, и гуляла, а слова сказать нельзя. А ты лучше за бельем Ларискиным поглядывай. Девка неряха, все швырь да швырь, а ты поглядывай.
— Простите, Поля, у меня голова болит, — сказала Валентина Степановна и ушла к себе в комнату. Как в подполье.
...Белье прополоскать — три... Прополощешь тут белье — на кухне Поля. Удивительное многословие. Наверно, оттого, что не читает. Это у нее вместо чтения. Приучить ее, что ли, к книгам? Не выйдет. Скорее она меня отучит.
Чтобы не терять времени, Валентина Степановна переставила дела, стала вытирать пыль. Успокоительное занятие. Руки заняты, голова свободна, никто рядом не бубнит, и можно думать о чем угодно, хоть о сегодняшней конференции. Ничего, удачная вышла конференция. Но нет, о конференции не думалось, в голову лезли совсем другие мысли: Ляля, Олег.
На стене фотография: Ляля с Олегом в лесу, на лыжах. Олег — прямой, статный, темноволосый, на широкой груди — свитер в обтяжку. Черные брови срослись над прямым носом. Рядом — Лялька: стоит, вся перегнулась, словно повисла на лыжах, одна нога далеко в сторону, хохочет, в волосах снег...
Зазвенел телефон. Валентина Степановна вышла в коридор, взяла трубку.
— Мышонок, ты? — сказал издалека любимый, смутный, низковатый голос.
— Я, милая. Откуда ты? Я тебя жду. Есть салат.
— О, салат! Это удачно. Люблю салат. Мышонок, ты меня слышишь? Я тебя люблю. Понимаешь?
— Понимаю. А ты когда будешь?
Лялькин голос помедлил и сказал, чуть надломившись:
— Не знаю. Скоро. А мне никто не звонил?
— При мне никто. Может быть, Полю спросить?
— Не надо.
— Хорошо, не надо. Так я жду тебя.
— Договорились.
Валентина Степановна повесила трубку. Не успела отойти — опять звонок. Хоть бы Олег!
— Валюнчик, это я.
— Жанна! Куда же ты пропала?
— Ах, это целая история. Вообрази, я опять влюбилась.
— Господи помилуй!
— Да. Ужасайся не ужасайся, моя добродетельная подружка, придется тебе принять меня, какая есть. Труля-ля. Осуждаете, Валентина Степановна?
— Что ты — осуждаю! Радуюсь за тебя.
— Ты знаешь, ему больше всего понравились мои икры. В этих икрах — он говорит — вся элегантность века.
— А он не дурак?
— Мм... не знаю. Но ведь я и сама не умна. Верно?
— Пожалуй, верно.
— Люблю за искренность. Ты все такая же девочка-правдочка, как в школе.
— Нечего сказать, девочка! Скоро буду бабушка-правдочка.
— Как? Уже!! Лялька?
— Что ты, нет. Это я просто о возрасте.
— Да, возраст — это наш кошмар, не правда ли? И все-таки не хочется расставаться с иллюзиями, верно?
— Ты знаешь, я давно с ними рассталась.
— И я. Но время от времени они все-таки появляются. В прошлом году я уже совсем отказалась от любви — хватит. А тут опять она налетела на меня как ураган. Чувствую, что-то клубится, клубится... Нет, Валюнчик, по телефону этого не выразишь. Можно, я к тебе зайду? Ты что делаешь?
— Обед готовлю. Ляльку жду.
— Ну, я на одну маленькую минутку. Посижу, папироску выкурю — и нет меня. Можно?
— Конечно, можно.
— Целую.
— Жду.
...Ох, эта Жанна. Смех и слезы. А люблю ее. Вся жизнь вместе — это не шутка, вся жизнь. Вместе в школе учились, вместе работали. Вместе бедовали в войну. Если бы не Жанна, пропали бы мы обе: я и Лялька. У девочки уже цинга начиналась. А кто спас? Жанна. Фрукты, лимоны... Это в войну-то! Откуда? Спросишь — смеется: «Заработала честным трудом». Какой-то был у нее там заведующий складом. Кто ее осудит? Не я.
А Лялька-маленькая, до чего же она была хороша! До страдания. Даже прохожие на улице останавливались и страдали: какая девочка! Волосы черные, глаза зеленые, взгляд строгий, а ресницы... Да, давно я не видела Ляльку черноволосой... Каждую неделю новый цвет: то спелой ржи, то красного дерева... А недавно пришла вся седая, с сиреневым оттенком. Очень просто: серебряная краска, чуточку школьных чернил — и все.
— Лялька! Опять новый цвет? Пощади. У меня же сердце.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу