Рихард Вурмбрандт - Христос спускается с нами в тюремный ад

Христианин без Христа

Пробыв почти три года в одиночном заключении я оказался близок к смерти. Часто я харкал кровью.

Полковник Дулгеру сказал: "Мы - не убийцы, как нацисты. Мы хотим, чтобы вы жили и страдали". Ко мне пригласили специального врача. Боясь инфекции, он поставил диагноз через глазок в двери моей камеры. Было решено поместить меня в тюремную больницу.

Из подземной камеры меня вынесли наверх. Во дворе Министерства внутренних дел я снова увидел луну и звезды. Потом из санитарной машины я мог видеть хорошо знакомые места Бухареста. Мы ехали по направлению к моему дому. Был момент, когда я подумал, что меня везут домой умирать. Но, когда мы были почти у моего дома, санитарная автомашина завернула за угол и начала взбираться в гору на окраине города. Я понял, что мы ехали в Вакарести. Вакарести был один из крупных замков Бухареста. В XIX столетии он превратился в тюрьму. Прекрасная церковь и часовенка использовались при коммунистах как пакгауз. Часть перегородок, разделявших кельи монахов, была снесена. Таким образом, были созданы большие помещения, в которых находилось большое число заключенных. Оставалось лишь немного келий, в которых заключенные были изолированы друг от друга.

Прежде чем охранники вынесли меня из машины, меня накрыли простыней с головой. Они схватили меня под руки и поволокли через двор, вверх по лестнице. Когда сняли простыню, я увидел, что нахожусь в узкой, голой камере. Я был один. И слышал, как офицер разговаривал с охранником.

"Никто не должен видеть этого человека, только врач может входить к нему. При этом должны присутствовать вы", - сказал он. То, что я все еще был жив, должно было оставаться тайной. Эти меры предосторожности заинтриговали охранника, маленького седовласого человека. Когда офицер ушел, он спросил меня, в чем я провинился. "Я - пастор и чадо Божие", - сказал я.

Он наклонился надо мной и прошептал: "Слава Богу, я один из воинов Иисуса". Он был тайным членом "Армии Спасителя", - движения пробуждения, отделившегося от православной церкви.

Поскольку оно одинаково преследовалось как коммунистами, так и духовенством, то это движение весьма быстро распространилось от города к городу и насчитывало уже около ста тысяч сторонников.

Охранника звали Тахичи. Мы шептали друг другу стихи из Библии. Он помогал мне, как мог. Это был риск. Не одного уже охранника приговорили к двенадцати годам тюрьмы за то, что кто-то из заключенных получил от них яблоко или сигарету, Я был слишком слаб, чтобы вставать, и часто лежал в своих нечистотах. Утром, короткое время я находился в ясном сознании. Я потом метался в бреду из стороны в сторону. Спать я мог немного. Через маленькое окно я снова мог видеть кусочек неба. Однажды меня разбудили странные звуки - впервые за долгое время я услышал пение птиц.

Я рассказывал Тахичи: "Мартин Лютер, во время своих прогулок по лесу, имел обыкновение снимать шляпу перед птицами и говорить: "Доброе утро, господа богословы! Вы проснулись и поете, а у меня, старого дурака, познание куда ничтожнее вашего, я беспокоюсь обо всем без исключения, вместо того, чтобы просто довериться заботам моего небесного Отца".

Через окно я мог видеть заросший травой угол и обычный пустой двор. Иногда через двор спешили одетые в белое врачи, боящиеся даже поднять глаза. Их долгом было практиковать медицину "в духе классовой борьбы".

Я мог слышать, как разговаривали те мужчины, которые исполняли трудовую повинность. Еще недавно я порой испытывал тоску по звуку человеческого голоса, теперь же он раздражал меня. Эти люди беседовали о пустяках, их мысли казались поверхностными и лживыми.

Однажды утром я услышал голос старого мужчины из соседней камеры: "Я Леонте Филипеску. Кто вы?" Я узнал фамилию одного из первых социалистов Румынии. Филипеску был высокоодаренным человеком, которого партия использовала, а теперь выкинула. "Боритесь против своей болезни, воскликнул он. - Не сдавайтесь! Через две, три недели мы все будем свободными".

"Откуда вы это знаете?" - спросил я. "Американцы теснят коммунистов в Корее, через две недели они будут здесь".

Я ответил: "Но, даже если они не встретят никакого сопротивления, им надо более четырнадцати дней, чтобы добраться до Румынии".

"Чушь! Расстояние - ничто для них. Их реактивные истребители летают со сверхзвуковой скоростью".

Я не возражал. Заключенные живут своими иллюзиями. Когда ежедневный овсяный кисель становился чуть гуще, это означало, что американский ультиматум, наверное, запугал русских, и с нами будут обращаться лучше. Если охранник кого-то ударил, это было знаком, что коммунисты хотели еще как следует использовать последние дни своей власти. Мужчины вернулись в комнату в восторге: "Король Михаил сказал по радио, что в течение месяца он опять будет на престоле".