Юрий Воищев - Я жду отца

— Пойдем домой, — сказал Николай Палыч.

Я и не слышал, как он подошел.

— Пойдем, пойдем, нечего мерзнуть.

Дома он вытащил из кармана огромный бумажный пакет и протянул мне:

— Американская помощь… Конфеты, тушенка и тому подобное. Бери, бери, это тебе. Бери, говорю!

И я взял. И подумал: «А он добрый». А для меня доброта — главное. Но когда я увидел, как просияла мать, глядя на нас с Николаем Палычем, мне стало страшно тоскливо и захотелось отдать назад американскую помощь. Все отдать, лишь бы он не женился на матери.

В последний день моих каникул состоялась свадьба. Народу было немного. В основном — соседи.

Пили, шумели, кричали «горько». Мать и Николай Палыч целовались. Потом стали танцевать. И мать закружилась с Николаем Палычем.

И тут пришел Назаров. Он был пьян и неестественно весел.

— Гуляем, — сказал он. — Что ж, все правильно…

Он покачнулся и близко подошел к матери. Опять я узнал в нем того бешеного человека. Опять костыли прыгали в его руках.

— Поздравляю вас, Надя. Конечно, я калека, не пара вам, но все равно скажу — люблю я вас! А вы…

Он задохнулся, махнул рукой и ушел.

В комнате стояла тишина. Только патефонная игла, дойдя до конца пластинки, яростно шипела.

— Танцуйте! — крикнул Николай Палыч, и все опять зашумели, закружились.

Мать вышла во двор. Она стояла под звездами в белой кофточке, маленькая и одинокая. Я смотрел на нее из темных сеней, и мне хотелось обнять ее и плакать вместе с нею.

Быстро вышел Николай Палыч, набросил на плечи матери пальто и обнял ее.

— Уйди, — тихо сказала мать.

И было в ее голосе такое отчаяние, что он не сказал ни слова и ушел.

Когда мать вернулась, я не узнал ее. Она снова была веселая и беззаботная. И смеялась, танцевала, пела.

И, засыпая, я слышал ее смех.

Николай Палыч пришел в школу.

— Я Сережин отец, — сказал он классной руководительнице.

Они долго ходили по коридору, и она ему что-то пела.

Мальчишки из нашего класса толкали меня:

— Твой отец?

— Нет, — злился я, — отчим.

— А — а…

Дома меня ожидала взбучка.

— Учительница опять на тебя жалуется, — сказала мать.

— Хочешь вылететь из школы? — влез Николай Палыч.

— Отстаньте от меня! — заорал я. — А вам что, больше всех надо?

Николай Палыч побагровел и заметался по комнате.

Мать растерянно смотрела на меня.

— Что с тобой, Сережа?

Не помня себя, я уткнулся лицом в ее руки и заплакал.

— Ну что ты? Ну что ты, маленький? — говорила мать. А я плакал.

А потом вырвался от нее, лег на кровать и отвернулся к стенке. И не отвечал ни на какие вопросы.

Потом я заснул. Мне приснилось болото. И по болоту идут два солдата. И один — мой отец. А другого я как-то не вижу. Он ко мне спиной.

А потом отец упал. И другой выстрелил в него, и когда он повернулся ко мне, я узнал Николая Палыча.

И я побежал. А ноги не слушались. А он за мной и бормотал:

«Я — твой отец! Я — твой отец!»

Я закричал и проснулся.

В комнате все было по — прежнему. Только Николай Палыч ушел куда-то.

— Мне сон какой-то приснился, — говорю матери. И рассказываю.

— Разве ты веришь в сны? — спрашивает.

Я молчу. А потом:

— А вдруг сейчас придет папа?

Я видел, что матери неприятен этот разговор, но не хотел молчать. Только теперь я понял, как невыносимо мне больно, что мать уже не ждет отца. А ведь я ждал его все время. Ждал, что во время свадьбы он придет, усмехнется, и вся пьяная компания и Николай Палыч исчезнут от его улыбки.

Мать устало проговорила:

— Нет, Сереженька, папа не вернется…

И тогда я закричал:

— Я хочу, хочу, слышишь, хочу, чтобы он вернулся! Это ты не хочешь, потому что забыла его! А я знаю, что он придет! Скоро придет! Как ты тогда посмотришь на него?

Мать медленно поднялась, оделась и горько — горько улыбнулась застывшей в дверях бабке. Жалость и любовь пронзили меня. Я почувствовал, что нет никого у меня дороже мамы. Пересохшими губами я прошептал:

— Мамочка, не уходи! Куда ты?

Мать ушла. Я долго лежал и молчал. Потом сказал:

— Бабушка, разве я виноват?!

Она не ответила.

И никто не был в этом виноват. Только война.

— Ну пока, Сергей, — говорит Назаров.

Мы стоим на оледенелом перроне. Позади нас торчат развалины вокзала. Впереди — обшарпанные вагоны. Назаров уезжает. Так он решил. Что я могу поделать?! Я его люблю. Но как я могу уговорить его остаться, когда он так решил?!