Самим Али - Проданная замуж

— Можно, чтобы он был рядом со мной?

Медсестра с улыбкой подкатила кроватку к краю моей постели.

— Нажмите на кнопку, если вам что-нибудь понадобится или если он проснется.

С этими словами она ушла.

Я посмотрела в крохотное лицо сына и на малюсенькую ручку, которую он во сне прижимал к груди. Я легчайшим прикосновением погладила его по руке, только чтобы удостовериться, что он настоящий. Радость переполняла меня, пока я боролась со сном.

Моя собственная плоть и кровь! Мой ребенок. Мой сын.

Меня обманом увезли в Пакистан, заставили вступить в брак, который казался мне ненастоящим, и, самое главное, заставили зачать этого ребенка. Но теперь, когда малыш родился, я тотчас полюбила его, невыразимо сильно полюбила, и в ту самую минуту, как впервые увидела его, прикоснулась к нему, поняла, что буду любить его сильнее, чем все, что успела узнать за свою короткую жизнь. Я лежала на кровати, повернув голову к сыну. Тело ныло и болело, но я сияла, глядя на малыша. Муки нескольких последних часов изглаживались из памяти, пока я любовалась им, чувствуя, что совершила что-то особенное: я породила жизнь, и эта жизнь была не кем-нибудь, а им, и теперь он со мной. Ощущая на сердце мир, какого не знала долгие годы, я поддалась сну.

Разбудила меня медсестра. Я села на кровати, приходя в себя, а она достала моего сына из кроватки и положила мне на руки. Я улыбнулась, глядя на его прекрасное лицо.

— Вы уже придумали ему имя? — спросила медсестра.

— Азмир, — ответила я. — Его будут звать Азмир.

Мать часто говорила, какое имя будет носить первенец одной из ее дочерей. Она пообещала своей матери, моей бабушке, назвать его Азмиром в честь святого места в Индии, которое та в свое время посетила. Однако мать всегда думала, что первенца родит Тара. Ханиф хотела дать это имя своему сыну, но мать запретила, желая приберечь его для родной дочери.

— Хорошее имя, — сказала медсестра. — Думаю, Азмир проголодался, — продолжила она. — Попробуем его покормить?

Мне доводилось видеть, как Ханиф кормила грудью своего ребенка, и я хотела сделать то же самое, но решила, что это, должно быть, дело непростое. Медсестра расстегнула мою рубашку и поднесла Азмира к соску. Тот с жадностью присосался к груди.

— Ничего себе! — воскликнула медсестра. — Никогда еще такого не видела! Обычно ребенок начинает кушать только после нескольких попыток.

Я улыбнулась ей и снова взглянула на Азмира. Все происходящее казалось сном. Я погладила Азмира по волосам, чтобы убедиться, что он на самом деле существует. Во время кормления я снова почувствовала усталость, хотя совсем недавно дремала, и меня начало клонить в сон. Медсестра, должно быть, ожидала этого, потому что каждые несколько минут заглядывала к нам — проверить, как дела.

Спустя какое-то время Азмир и сам заснул. Мне не хотелось возвращать его в кроватку, отчасти от нехватки сил, но еще и потому, что для меня огромной радостью было держать на руках своего сына. Поэтому я просто держала его и любовалась им, удивляясь его совершенству. Едва меня начал одолевать сон, как вернулась медсестра.

— Не могли бы вы положить его в кроватку? — попросила я.

Она осторожно взяла малыша у меня из рук и уложила в кроватку. Он спокойно это воспринял, будто и не заметил, что его перенесли. Медсестра нежно погладила его по черным волосам, а потом переключила внимание на меня.

— Принести вам чашечку чая и гренок?

До этого самого момента я не думала о еде.

— Да, пожалуйста.

— Вам с сахаром?

— Нет.

— Хорошо. Я сейчас вернусь.

Пока я ждала возвращения медсестры, мне пришло в голову, что еще никто никогда не предлагал мне чаю. Я почувствовала себя очень взрослой. Но ведь я и на самом деле стала взрослой: теперь у меня был ребенок.

Медсестра вернулась несколько минут спустя.

— Вот, — сказала она, ставя поднос на столик на колесиках и подкатывая его к моей кровати.

Сначала я съела гренку, а потом принялась попивать чай. Вкус был просто восхитительным. Я, казалось впервые за несколько месяцев, вновь смогла порадоваться вкусу еды. Беременность словно вывела из строя мои вкусовые рецепторы.

На следующее утро я проснулась в шесть часов. Азмир тихонько лежал в своей кроватке, широко раскрыв замечательные темно-карие глаза.

— Привет. Как твои дела? — сказала я, протянув руку, чтобы погладить его по нежной коже. Мне по-прежнему с трудом верилось, что это мой ребенок.

В комнату вошла медсестра.