Андре Жид - Изабель

-- Это мама... Она красивая, правда!

Мне было неловко перед мальчиком из-за того, что я находил его мать такой красивой.

-- А где она теперь, твоя мама?

-- Я не знаю...

-- Почему она не здесь?

-- Ей здесь скучно.

-- А твой папа?

Несколько смутившись, он опустил голову и, как бы стыдясь, ответил:

-- Мой папа умер.

Мои вопросы были ему неприятны, но я решил продолжать.

-- Мама иногда приезжает тебя навестить?

-- Да, конечно! Часто! -- ответил он уверенно, подняв вдруг голову. И чуть тише добавил: -- Она приезжает поговорить с моей тетей.

-- Но с тобой она тоже разговаривает?

-- Ну, я! Я не умею с ней разговаривать... И потом, когда она приезжает, я уже сплю.

-- Спишь!?

-- Да, она приезжает ночью... -- Поддавшись доверчивости (портрет я положил, и он держал меня за руку), он с нежностью и как бы по секрету сказал: -- Прошлый раз она пришла ко мне и поцеловала, когда я лежал в постели.

-- Значит, обычно она тебя не целует?

-- О, нет! Целует... и часто.

-- Тогда почему ты говоришь "прошлый раз"?

-- Потому что она плакала.

-- Она была с тетей?

-- Нет. Она вошла одна, в темноте; она думала, что я сплю.

-- Она тебя разбудила?

-- Нет! Я не спал. Я ее ждал.

-- Значит, ты знал, что она здесь?

Он молча опустил голову.

Я продолжал настаивать:

-- Как ты узнал, что она здесь?

Мой вопрос остался без ответа. Я продолжал:

-- А как ты мог увидеть в темноте, что она плачет?

-- Я почувствовал.

-- Ты не просил ее остаться?

-- Нет, просил. Она наклонилась над кроватью, и я трогал ее волосы...

-- И что она сказала?

-- Она засмеялась и сказала, что я порчу ей прическу и что ей нужно уходить.

-- Значит, она не любит тебя?

-- Нет, любит; она меня очень любит! -- внезапно отпрянув от меня и еще больше покраснев, закричал он с таким волнением, что мне стало стыдно.

Внизу у лестницы раздался голос г-жи Флош:

-- Казимир! Казимир! Пойди скажи господину Лаказу, что пора собираться. Коляска будет подана через полчаса.

Я бросился вниз по лестнице, догнал г-жу Флош в вестибюле.

-- Госпожа Флош! Мог бы кто-нибудь отправить телеграмму? Я нашел выход из положения, который позволит мне, я думаю, провести еще несколько дней вместе с вами.

-- Это невероятно! Сударь... Это невероятно! -- повторяла она, взяв меня за руки и не в состоянии от волнения вымолвить ничего другого, а затем, подбежав к окну Флоша, позвала: -- Мой добрый друг! Мой добрый друг! (Так она его называла.) Господин Лаказ хочет остаться.

Слабый голос звучал как надтреснутый колокольчик, но все же достиг цели: я увидел, как раскрылось окно; г-н Флош на миг высунулся, а как только понял, ответил:

-- Иду! Иду!

Казимир присоединился к нему; некоторое время ушло на благодарности и поздравления, которые посыпались со всех сторон, можно было подумать, что я -- член семьи.

Не помню, что я сочинил, нечто невообразимое, и телеграмма ушла по вымышленному адресу.

-- Боюсь, что во время обеда я была несколько настойчива, упрашивая вас остаться, -- сказала г-жа Флош, -- можно ли надеяться, что ваша задержка не отразится на делах в Париже?

-- Надеюсь, нет, сударыня. Я попросил друга взять на себя заботу о моих делах.

Появилась г-жа Сент-Ореоль; она кружила по комнате, обмахиваясь веером, и кричала самым пронзительным образом:

-- Ах, как он любезен! Тысяча благодарностей... Как он любезен!

Когда она ушла, спокойствие восстановилось.

Незадолго до ужина из Пон-л'Евека вернулся аббат; поскольку он не знал о моей попытке уехать, то и не мог удивиться тому, что я остался.

-- Господин Лаказ, -- обратился он ко мне довольно приветливо, -- я привез из Пон-л'Евека несколько газет, сам я небольшой любитель газетных сплетен, но подумал, что вы здесь лишены новостей и это могло бы заинтересовать вас.

Он пошарил в сутане:

-- Видно, Грасьен отнес их в мою комнату вместе с сумкой. Подождите минутку, я схожу за ними.

-- Не беспокойтесь, господин аббат, я сам поднимусь за ними.

Я проводил его до комнаты; он предложил мне войти. Пока он чистил щеткой сутану и готовился к ужину, я обратился к нему:

-- Вы знали семью Сент-Ореолей до того, как приехали в Картфурш? -спросил я его после нескольких ничего не значащих фраз.

-- Нет.

-- А господина Флоша?

-- Мой переход от службы в приходе к преподаванию произошел внезапно. Мой настоятель был знаком с господином Флошем и порекомендовал меня на это место; нет, до того как приехать сюда, я не знал ни своего ученика, ни его родственников.

-- Значит, вы не знаете, какие обстоятельства заставили господина Флоша вдруг покинуть Париж лет пятнадцать назад в момент, когда он должен был стать академиком Института Франции.