Бертольд Брехт - Жизнь Галилея

Вирджиния. Конечно же, тебя примут, отец, с этими новыми звездами и со всем прочим.

Галилей. Ступай в церковь.

Вирджиния уходит.

Сагредо (читает вслух конец письма, которое ему протянул Галилей). "Ни к чему я не стремлюсь так сильно, как к тому, чтобы быть ближе к вам, восходящему солнцу, которое озарит нашу эпоху". Великому герцогу Флоренции сейчас девять лет от роду.

Галилей. Правильно! Ты находишь мое письмо слишком раболепным? А я все сомневаюсь, достаточно ли оно раболепно, не слишком ли официально; не покажется ли, что я недостаточно унижаюсь? Сдержанное письмо мог бы написать тот, кто имеет заслуги в доказывании правоты Аристотеля, но не я. А такой человек, как я, может добраться до более или менее достойного положения только ползком, на брюхе. Ты ведь знаешь, я презираю людей, чьи мозги неспособны наполнить им желудки.

Госпожа Сарти и Вирджиния идут в церковь, проходят мимо Галилея и Сагредо.

Сагредо. Не надо уезжать во Флоренцию, Галилей.

Галилей. Почему не надо?

Сагредо. Потому что там хозяйничают монахи.

Галилей. При флорентийском дворе есть именитые ученые.

Сагредо. Лизоблюды!

Галилей. Я возьму их за загривки и поволоку к трубе. Ведь и монахи люди, Сагредо. И они подвластны соблазну доказательств. Не забывай, что Коперник требовал, чтобы они верили его вычислениям, а я требую только, чтобы они верили своим глазам. Если истина слишком слаба, чтобы обороняться, она должна переходить в наступление. Я возьму их за загривки и заставлю смотреть в эту трубу.

Сагредо. Галилей, ты вступаешь на ужасный путь. Злосчастен тот день, когда человек открывает истину, он ослеплен в тот миг, когда уверует в разум человеческого рода. О ком говорят, что он идет с открытыми глазами? О том, кто идет на гибель. Как могут власть имущие оставлять на свободе владеющего истиной, хотя бы это была истина только о самых отдаленных созвездиях? Неужели ты думаешь, что папа будет слушать тебя и признавать, что ты прав, когда ты скажешь ему, что он заблуждается и сам этого не знает. Неужели ты думаешь, что он просто запишет в свой дневник: десятого января тысяча шестьсот десятого года отменено небо? Неужели ты захочешь покинуть республику с истиной в кармане и с твоей трубой в руке, направляясь прямо в капканы князей и монахов? Ты так недоверчив в своей науке и так по-детски легковерен ко всему, что якобы может облегчить твои научные занятия. Ты не веришь Аристотелю, но веришь великому герцогу Флоренции. Только что я смотрел на тебя, ты стоял у своей трубы и наблюдал эти новые звезды, и мне почудилось, что я вижу тебя на костре, и, когда ты сказал, что веришь в силу доказательства, я почувствовал запах горелого мяса. Я люблю науку, но еще больше люблю тебя, мой друг. Не уезжай во Флоренцию, Галилей! Галилей. Если они меня примут, я поеду.

На занавесе появляется последняя страница письма:

"Нарицая новые звезды, открытые мною, величавым именем рода Медичи, я сознаю, что если прежде возвышение в звездный мир служило прославлению богов и героев, то в настоящем случае, наоборот, величавое имя Медичи обеспечит бессмертную память об этих звездах. Я же осмеливаюсь напомнить Вам о себе как об одном из числа Ваших самых верных и преданных слуг, который считает для себя величайшей честью то, что он родился Вашим подданным. Ни к чему я не стремлюсь так сильно, как к тому, чтобы быть ближе к Вам, восходящему солнцу, которое озарит нашу эпоху.

Галилео Галилей".

IV

Галилей сменил Венецианскую республику на флорентийский дворец. Открытия, сделанные с помощью телескопа, наталкиваются на недоверие придворных ученых

Старье говорит: я есмь и буду,

Каким было веков испокон.

Новое говорит: но если ты худо,

Изволь убираться вон.

Дом Галилея во Флоренции. Госпожа Сарти в кабинете Галилея готовит прием гостей. Тут же сидит ее сын Андреа, разбирая и складывая астрономические

карты.

Госпожа Сарти. С тех пор как мы благополучно оказались в этой хваленой Флоренции, только и дела что спину гнуть в поклонах. Весь город проходит у этой трубы, а мне потом пол вытирать. И все равно ничего не поможет. Если бы там что-нибудь было, в этих открытиях, так уж духовные господа знали бы это раньше. Четыре года я прослужила у монсиньора Филиппо и никогда не могла стереть всей пыли в его библиотеке. Кожаные книжищи до самого потолка, и не стишки какие-нибудь! А у бедняги монсиньора у самого было фунта два мозолей на заду от постоянного сидения над науками. И чтоб уж такой человек не знал что к чему. И сегодняшний большой осмотр, конечно, будет конфузом, так что я завтра опять не посмею глянуть в глаза молочнику. Я-то уж знала, что говорю, когда советовала ему сперва покормить господ хорошим ужином, дать им по доброму куску тушеной баранины, прежде чем они подойдут к его трубе. Так нет же. (Передразнивая Галилея.) "У меня для них приготовлено кое-что другое".