Дэвид Блидин - Банк

Клайд скатал салфетку в комок и, как в баскетболе, провел точную подачу в мусорную корзину.

— Эй, мы по-прежнему хотим, чтобы Блудного Сына уволили?

— Упущенная возможность, — скептически отозвался Пессимист.

— А вот и нет, — многообещающе ухмыльнулся Клайд. — Думаю, у нас есть вторая попытка обессмертить себя в узком кругу.

— Нам больше не представится случая их застукать. Можешь мне поверить, я пару раз специально ходил мимо зала заседаний.

— Нет, я предлагаю кое-что совершенно другое, — покачал головой Клайд и вытащил из кармана пиджака прозрачный пузырек.

— Что это? — сунулся к нему Юный Почтальон.

Клайд отдернул руку:

— Осторожнее, Почтальоша, это дорого стоит! Жидкий экстази. Пробовал когда-нибудь?

К моему удивлению, Юный Почтальон кивнул:

— Я проглотил однажды таблетку.

Пессимист хлопнул себя по колену:

— Значит, наш Почтальон выделывает коленца под экстази! Пощипывает себе соски под техно! Пока не увижу, не поверю!

Юный Почтальон надулся:

— Я, между прочим, не всегда таким был. И глаз раньше не дергался. Нервный тик начался, когда я стал работать в Банке. К твоему сведению, я уже почти научился его контролировать.

В доказательство он быстро-быстро задергал веком и действительно замедлил тик до легкого вздрагивания.

— Почтальон, это отвратительно! — поморщился Пессимист.

— А еще кто? — спросил Клайд.

— Я пробовал однажды на пару с подружкой, — признался Пессимист. — Проблема в том, что ты весь дрожишь-пылаешь от возбуждения, а стояка нет. Самый обидный облом в моей жизни.

— Понимаю твою боль, брат, хотя существуют способы обойти этот эффект.

Повернувшись ко мне, он спросил:

— А ты?

— Что — я?

— Когда-нибудь пробовал экстази?

Правду сказать, был грех на втором курсе в колледже. Смешнее и нелепее мне ничего видеть не доводилось — всей компанией сидим, нежно поглаживаем себе руки — с нижней губы свисают слюни — и стонем: «Я люблю тебя, приятель, нет, серьезно, я тебя обожа-а-а-ю, милый», итак целую ночь, а наутро наотрез отказывались признать, что несли такое.

— Нет, это не по мне.

— Ну-ну. В любом случае жидкий экстази гораздо сильнее, чем таблетки, которые продают на улице. Вкуca тоже особого нет. План такой: ждем удобной возможности и подливаем это Блудному Сыну в кофе, чтобы окосел на презентации важного проекта. Мастурбация в присутствии Клиента поставит крест на приятельских отношениях Сынка с его основным партнером в сквош, не так ли, джентльмены?

Пессимист скептически отнесся к предложению:

— Да ну, ерунда какая-то. Мы не сможем контролировать ситуацию. Видеоролик был куда проще и эффективнее.

— Проще, зато провалился.

Клайд выдержал драматическую паузу.

— Слушай, давай не будем опускать руки только потому, что нас один раз постигла неудача. Нужно это пережить и двигаться дальше. Что мы, не мужики, что ли?

— Я участвую, — сказал я.

Пессимист критически изогнул бровь.

— А что? — пожал я плечами. — Все гораздо проще, чем в тот раз.

Пессимист несколько секунд переваривал услышанное и наконец величественно кивнул:

— Да будет так. Приступаем к плану номер два.

К концу недели мой позитивный настрой распространился, как грипп, захватывая кабинет за кабинетом. Вторгаясь в атмосферу с легким треском статического электричества, позитив вызывал неуверенные улыбки, расцветавшие на губах, которые прежде могли разве что дрогнуть в презрительной усмешке, становясь причиной заливистого смеха, сопровождаемого клокотанием слизи в дыхательных путях мумифицированной семидесятилетней секретарши на ресепшене, и восторженных девчачьих взвизгиваний в ледяном логове Снежной Королевы. Более того, позитив распространялся сквозь стены, полз вверх по шахтам лифта, пока не добрался до главного святилища Банка — обшитого кедром пентхауса Самой Холодной Рыбы в Пруду и небольшого кружка исполнительных директоров, желчных персонажей породы «будет сделано».

Ничем иным я не могу объяснить из ряда вон выходящий случай: проходя мимо кабинета Сикофанта и с трудом удерживая разъезжавшуюся башню из семидесяти буклетов для инвесторской презентации, я застыл на месте от неожиданности: комната была абсолютно пуста. Стерильная пустыня коврового покрытия и голых оштукатуренных стен: ни монитора, ни папок, ни снимков Сикофантова сынка-ботаника, занимавших полстола. Очнувшись от ступора, я на полусогнутых припустил в наш кабинет, где благополучно уронил буклеты на пол. Пессимист повернулся на стуле с широкой улыбкой: