Эмиль Золя - Жерминаль (Перевод Н Немчиновой)

- Ну что? Что тут происходит, ребята? - крикнул Денелен во весь голос. - Чем вы недовольны? Объясните-ка, мы с вами столкуемся.

Обычно он выказывал углекопам отеческую благожелательность, хотя и требовал от них много работы. Человек властный и резкий, он прежде всего старался завоевать сердца добродушием, звучавшим в его трубном голосе, говорил с рабочими попросту и зачастую вызывал в них симпатию; больше всего углекопы уважали его за смелость: он был с ними в забоях, был первым в борьбе с опасностью, когда случалась беда, приводившая в ужас всю шахту. Дважды бывало, что после взрыва гремучего газа, когда отступали самые отважные, его спускали в шахту, обвязав канатом под мышками.

- Как же это вы? - заговорил он. - Неужели я должен раскаяться в том, что поручался за вас? Здесь хотели устроить жандармский пост, - вы ведь знаете, что я отказался от него... Говорите спокойно. Я слушаю вас.

Все, однако, смущенно молчали, пятились он него. Наконец заговорил Шаваль:

- Вот что, господин Денелен, мы не можем работать на прежних условиях. Дайте нам прибавку - пять сантимов с вагонетки.

Денелен, казалось, был удивлен: - Что?! Пять сантимов?! А почему такое требование? Я-то ведь не жалуюсь на ваше крепление, не собираюсь навязывать вам новый тариф, как правление копей Монсу.

- Может, оно и так. А только товарищи в Монсу правильно поступают. Нового тарифа не признают и требуют прибавки в пять сантимов, - ведь при нынешних расценках хорошего крепления все равно не дашь. Мы требуем прибавки в пять сантимов, верно, товарищи?

Раздались возгласы одобрения. Опять поднялся шум, люди замахали руками. Мало-помалу все приблизились, тесным кругом обступили Денелена.

У него в глазах вспыхнула злоба, и этот почитатель, сильней власти крепко сжимал кулаки, чтобы не поддаться искушению и не схватить за шиворот кого-нибудь из бунтовщиков. Нет, лучше поговорить с ними по-хорошему, образумить их.

- Бы желаете получить прибавку в пять сантимов? Признаю, - работа стоит того. Но дать прибавку не могу. Если я это сделаю, мне крышка. Поймите же, что мне надо жить хотя бы для того, чтобы и вы могли жить. А я дошел до крайности. При малейшем увеличении себестоимости я вылечу в трубу... Вспомните, два года назад, во время последней забастовки, я уступил, - тогда я еще мог это сделать. Однако это повышение заработной платы было для меня разорительным... Вот уже два года, как я бьюсь... А теперь я предпочту сразу же закрыть лавочку, чем мучиться, не зная, где взять денег, чтобы заплатить вам в будущем месяце.

Шаваль язвительно засмеялся в лицо чудаку хозяину, столь откровенно рассказывавшему о своих делах. Остальные потупилась, упрямо не желая ему верить: у них в голове не укладывалось, что не все хозяева наживают миллионы на труде своих рабочих.

А Денелен настаивал на своем. Он объяснил, какую борьбу ему приходится вести с Компанией Монсу, которая всегда держится настороже и готова пожрать его, если он когда-нибудь поскользнется и сломает себе шею. Между ними беспощадная конкуренция, а поэтому приходится соблюдать экономию, тем более что при большой глубине шахты Жан-Барт себестоимость добычи угля у него, Денелена, возросла, и это неблагоприятное обстоятельство не возмещается значительной толщиной угольного пласта. Никогда бы он не пошел на увеличение заработной платы, которого рабочие добились последней забастовкой, - но ведь ему нельзя было отставать от Компании Монсу, иначе он лишился бы рабочих. А теперь что будет? И он грозил им бедами, которые ждут их завтра. Что они выгадают, если ему придется из-за теперешней забастовки продать шахту? Ведь они тогда попадут под ужасное иго Акционерной компании Монсу. Он-то ведь не восседал на престоле где-то вдалеке, в неведомом капище; не состоял в числе пайщиков, нанимающих управляющего, чтобы удобнее было стричь рабочих, которых эти господа никогда и в глаза не видели. Нет, он, Денелен, единоличный хозяин, он рискует не только своими деньгами, но и своим рассудком, своим здоровьем, своей жизнью. Остановка работы - это смерть для него. У него нет запасов угля, а ведь он должен выполнять заказы. Кроме того, капитал, вложенный в оборудование, нельзя замораживать. Как же он выполнит свои обязательства? Кто заплатит проценты за те суммы, которые ему доверили друзья? Нет, его ждет крах.

- Ну вот, ребята, - сказал он в заключение. - Я хотел убедить вас... Нельзя же требовать от человека, чтобы он наложил на себя руки, не правда ли? А для меня дать вам прибавку в пять сантимов или допустить вашу забастовку - все равно что полоснуть себя ножом по горлу.