Эмиль Золя - Жерминаль (Перевод Н Немчиновой)

VI

Жанлен поправился и стал ходить; но кости у него срослись плохо, он хромал на обе ноги; однако стоило посмотреть на него: ковыляя и переваливаясь, словно утка, он бегал так же быстро, как прежде, и проявлял все такую же ловкость зловредного и вороватого зверька.

В тот день, уже в сумерках, в компании с неразлучными своими приятелями, Бебером и Лидией, он устроил засаду у Рекильярской шахты за оградой пустыря, как раз напротив жалкой, кособокой лавчонки, стоявшей близ дороги. Полуслепая старуха лавочница расставила там четыре мешка чечевицы и черных от пыли бобов; на двери висела засиженная мухами вяленая треска, с которой Жанлен не сводил своих узких глаз. Он дважды посылал туда Бебера, приказывая ему стащить этот предмет своих вожделений, но всякий раз кто-нибудь появлялся на повороте дороги. Вот ведь мешают, черти! Не дают людям заняться своими делами.

На дороге показался какой-то человек верхом на лошади, и тройка воришек распласталась на земле за изгородью, узнав во всаднике г-на Энбо. С первых же дней забастовки его часто видели на дорогах и на улицах взбунтовавшихся рабочих поселков. Он со спокойной смелостью разъезжал один, желая лично удостовериться, каково положение. И ни разу мимо его уха не просвистел камень; г-н Энбо встречал лишь молчаливых, угрюмых людей, не спешивших поклониться ему, а чаще всего наталкивался на влюбленные парочки, - ничуть не думая о политике, они превесело проводили время в укромных уголках. Пустив лошадь рысью, он проезжал, не поворачивая головы, чтобы никого не смущать; но в этой атмосфере жадного и грубого вожделения в его сердце поднималась неутоленная жажда любви. Он прекрасно заметил, как бросились на землю трое озорников - девочка и двое мальчишек. Скажите, пожалуйста, даже какие-то сопляки стремятся скрасить любовными утехами свою нищету. А он-то!.. Глаза у г-на Энбо предательски увлажнились, но он держался в седле как влитой, с военной выправкой, и ехал чопорный, важный, в наглухо застегнутом сюртуке.

- Фу ты, окаянные! - выругался Жанлен. - Да когда же этому конец будет? Валяй, Бебер! Тащи ее за хвост!

Но тут опять появились двое прохожих, и мальчишка выругался про себя, узнав голос старшего брата. Захарий рассказывал шагавшему рядом с ним Муке, как он нашел сорок су, - жена зашила монеты за подкладку юбки. Оба приятеля весело посмеивались, хлопая друг друга по плечу. Муке пришла в голову мысль устроить завтра состязание - поиграть в чижа. Большую можно устроить партию! Начать в два часа дня от заведения Раснера и двинуться в сторону Монтуара, добежать почти до самого Маршьена. Захарий согласился. А то что в самом деле? Довольно неприятностей с этой забастовкой. Надо и позабавиться, раз никто ни черта не делает! И они повернули было к шоссе, как вдруг их окликнул Этьен, подходивший со стороны канала; все трое остановились и о чем-то стали разговаривать.

- Да что они, ночевать, верно, здесь собираются! - возмущенно зашептал Жанлен. - Ведь стемнело совсем, старуха убирает свои мешки.

На дороге показался какой-то углекоп, направлявшийся к Рекильяру. Этьен пошел вместе с ним, и когда они проходили мимо изгороди, Жанлен услышал, что они говорят о сходке в лесу: ее отложили до завтра, так как боялись, что не успеют за один день оповестить все рабочие поселки.

- Вон оно что! - шепнул Жанлен двум своим подручным. - Завтра большое дело заварится. Надо туда пробраться. Верно? Под вечер сбегаем.

Как только дорога оказалась свободной, он погнал Бебера на промысел:

- Не робей! Дергай за хвост. Только осторожнее, - как бы старуха палкой не съездила.

На их счастье, совсем стемнело. Бебер, подпрыгнув, ухватился за треску, бечевка лопнула, и мальчишка помчался, размахивая рыбой, болтавшейся за его спиной на бечевке, как бумажный змей. Вслед за ним бежали во весь опор двое других. Удивленная лавочница вышла из своего ларька, не понимая, что стряслось, ее старческие подслеповатые глаза не различали в сумраке убегавшую стаю.

Эти воришки в конце концов стали бичом всей округи. Мало-помалу они завладели ею как орда дикарей. Сперва они ограничились площадкой Ворейской шахты, возились на куче угля, слезали оттуда перемазанные, черные, как негры, играли в прятки между штабелями крепежного леса, теряясь в проходах, как в девственном лесу. Затем они взяли приступом террикон, скатывались с него по голому откосу, еще горячему от внутреннего пожара, или же забирались в кусты, покрывавшие старую часть отвала, и, юркнув в их чащу, как шаловливые мышата, часами сидели там тихонько, занявшись спокойными играми. С каждым днем они расширяли свои завоевания, забирались на склад кирпича, дрались там до крови, бегали по лугам и ели без хлеба всякие травы с сочными стеблями, копошились в тине у берегов канала, ловили рыбешек и поедали их сырыми; затем стали совершать дальние путешествия, за несколько километров, - в Вандамский лес, наедались там летом земляникой, а под осень - орехами и черникой. Вскоре они стали хозяйничать на всей огромной равнине.