Борис Иванов - Сочинения. Том 2. Невский зимой

Вдруг часовой, стоящий на верху лестницы, повернул голову к часовому, стоящему на ступень ниже его, а этот часовой повернул голову к часовому, стоящему еще ниже: они передавали друг другу то, что говорили сейчас на заседании Тайного совета. Все знали, что сын господина часовщика работает во дворце капельдинером. Его задача как можно неподвижнее стоять у дверей Тайного совета во время заседания и передавать другим обо всем интересном, что там происходило.

И вот часовой, который стоял на самой последней ступеньке лестницы, прошептал тихо, но так, что его услышали и художник, который рисовал пароходу третью трубу, и Виола со стекольщиком, и, конечно, господин шпион с его бесподобными ушами:

— Министр финансов сказал, что сейчас, когда лучшие умы города накалены, как спирали электрической плитки, что предложите вы для блага его королевского величества?

— Уважаемые господа, — прошептал часовой.

— Уважаемые господа, — сказал художник и нарисовал пароходу четвертую трубу.

— Уважаемые господа, — сказала девочка с музыкальным слухом, поклонившись, наверно, точь-в-точь как господин философ на заседании Тайного совета. — Я когда-нибудь играл в карты, бросал бумажки мимо урны, писал на заборах? — продолжила девочка, то есть господин философ на заседании тайного совета.

— Нет, — сказал маленький стекольщик, который сразу понял, что ему предстоит сыграть роль министра финансов, — именно он председательствовал на Тайном заседании — задавал вопросы, звонил в колокольчик и пил из большого графина воду.

— Ссорился ли я когда-нибудь с соседями из-за того, что их сорванцы катаются на моей двери? — спросила девочка.

— Нет, — ответил маленький стекольщик.

— Был ли я хотя бы раз привлечен к суду, тащили меня хоть раз полицейские в свой участок? — Виола высокомерно подняла голову.

— Пока еще нет, — сказал маленький стекольщик, то есть часовой на нижней ступеньке лестницы дворца.

— Теперь представьте, что в городе живу лишь я. Или все граждане нашего города такие, как я. И мы видим порядок, о котором можно только мечтать.

— Прекрасное изложение! — похвалил маленький стекольщик девочку с музыкальным слухом. — Но как этого достигнуть? Как сделать, чтобы никто не играл в карты, не писал на заборах, соблюдал законы и прекрасным поведением радовал бы нашего доброго короля?

— Это очень просто. «Я ничего не знаю», — вот что каждый должен говорить из нас. Позвольте вас спросить, господа: сколько будет дважды два?

— Четыре, — ответил маленький стекольщик, который и без министра финансов знал, как надо ответить.

— Вот видите! — воскликнула девочка. — А другой скажет «пять», и через полчаса оба окажутся в полицейском участке. «Не знаю», — вот что должен ответить на вопрос каждый из вас. Не знаю, луна или солнце светит над городом; не знаю, растут деревья корнями вверх или вниз; не знаю, сколько стоит фунт гребешков. Этот пример я привел специально для вас, господин министр финансов. Только в НЕ ЗНАЮ наше спокойствие.

— Но я — министр, — сказал маленький стекольщик. — Я знаю, что я — министр финансов, и почему я должен делать вид, что я об этом не знаю или об этом забыл?

— Но как же вы можете помнить, господин министр, если вы не знаете, что вы министр, — сказала Виола и строго посмотрела на маленького стекольщика.

— Но я же знаю, что я — министр, — сказал маленький стекольщик.

— Это вам только кажется, уважаемый, что вы министр. На самом деле вы, может быть, кондуктор красного или голубого трамвая или стрекоза, которая ловит комаров на лету и любит посидеть на ветке головой вниз и полюбоваться сиянием своего фюзеляжа. Мир обманчив, — сказала Виола важно и насмешливо — так, что маленький стекольщик покраснел. — Разве вы можете доказать, что не во сне, а наяву сидите сейчас в кресле? Но проснетесь — и окажется, что вы сидите сейчас в трамвае с роликом билетов на груди и старой сумкой для сантимов или головой вниз на рябине. Все — сон, иллюзия, кино. Мы ничего не знаем. Пусть каждый скажет: «Я ничего не знаю».

— Белиберда, — сказал маленький стекольщик, — я все равно министр. Продолжим, господа, наше заседание. А вы, господин философ, свободны.

Виола фыркнула и повернулась к маленькому стекольщику спиной.

— Постойте, — прошептал усатый часовой на ступеньках дворцовой лестнице. — Постойте, — крикнул маленький стекольщик. — Вы знаете, по крайней мере, что сейчас вы свободны?

— Не знаю, — сказала девочка. — Разве стражи не могут сейчас подойти ко мне и сказать: следуйте за нами? И я окажусь в башне королевской тюрьмы.