Ладислав Фукс - Крематор

— Я забыла тебе сказать, Роман, — спохватилась Лакме, вынимая блюдца из буфета, — что пришла открытка от Вилли. Вот, — она извлекла из буфета открытку, — принесли сегодня утром. Вилли зовет тебя и Мили на будущей неделе на бокс. Пишет, что хочет вам показать кое-что стоящее.

Пан Копферкингель взял приглашение, прочитал его и вернул Лакме.

— В будущую среду в молодежном клубе… Что ж, раз Вилли приглашает, пожалуй, можно и пойти. Мы ведь не виделись с тех пор, как захватили Судеты. Странно, что он зовет в клуб молодежи, это же чешский клуб. Да еще на бокс! Я и не знал, что он увлекается боксом. То-то удивится Мили! Он ни разу в жизни не был на боксе, так что для него это будет настоящее откровение. Боюсь только, как бы мне не испортить нашего доброго мальчика, лично я считаю этот вид спорта довольно грубым. Позови, нежная моя, Зину…

Лакме отлучилась и вернулась с Зиной, которой очень шло новое черное шелковое платье. Втроем они взяли со стола блюда, тарелки и ложечки и понесли в столовую. В дверях Зина сказала:

— Я не думала, что мы будем подавать бутерброды и сладости только сейчас. Мне казалось, что все должно стоять на столе с самого начала.

— Лучше подносить постепенно, — улыбнулся пан Копферкингель, — когда все выставляют на стол, то не ждешь сюрприза. Это как бабушкин сундук, который раз за разом открываешь — и всегда находишь там что-то новое.

Столовая действительно напоминала живописное полотно с изображением застолья. Все сидели тесным кружком, в котором нашлось место даже кошке. Мили держал ее поперек живота, Ян Беттельхайм водил туда-сюда ее хвостом, а Войтик подсовывал ей к мордочке рюмку вина. Ленка и Лала — обе белокурые, только Ленка худенькая, а Лала пухленькая — смеялись, и Мила тоже смеялся, нетерпеливо поглядывая на фотоаппарат.

— Угощайтесь, дети, — радушно предложил пан Копферкингель. — Все это должно быть съедено. Барышни… — улыбнулся он Ленке и Лале, — пан Яначек, мальчики… — И строго добавил: — Мили, перестань мучить невинное животное. Отпусти кошку. Мы позовем ее, когда будем фотографироваться.

Ах, это один французский министр, — пояснил Копферкингель, заметив, что Мила заинтересовался портретом никарагуанского президента, который висел над дверью, в то время как на его прежнем месте у окна красовалась свадебная процессия. — Его пришлось перевесить сюда от окна, где теперь помещается вот эта свадебная процессия. — Копферкингель подошел и снял ее со стены. — Я купил ее в подарок Зинушке у багетчика пана Голого. Это одинокий пожилой человек, вдовец, он потерял жену уже девять лет назад, но у него есть красивая, розовощекая дочка Марта. Свадьба, дорогие дети, — улыбнулся Копферкингель, не отрываясь от картины, — это великое событие, которое происходит только раз в жизни и определяет всю судьбу человека. Бывает, конечно, что кто-то разводится… — Копферкингель покачал головой и водрузил картину на место. — Разводится и женится снова, случается и такое. Но хорошо ли это? Я по крайней мере против этого. Муж да будет верен своей жене, а жена — мужу. Свадьба есть таинство. — Пан Копферкингель посмотрел на свое обручальное кольцо и вернулся за стол. — А таинство дважды не совершается. Это как регистрация смерти, самый ответственный и возвышенный акт на этом свете. или как погребение, которое тоже не повторяется… Так вы, пан Яначек, взяли с собой фотоаппарат? А получатся при таком освещении снимки?

— Получатся, — с готовностью отозвался Мила. — Можно начинать?

— Вначале надо поесть, — возразил Копферкингель, — когда человек сыт, он и выглядит лучше, жизненнее. А вы еще почти ничего не съели, — показал он на стол, — берите, пан Яначек, видите, сколько здесь всего. Барышни, — обратился он к Ленке и Лале, — вы тоже ничего не едите. Стараетесь сохранить стройную фигуру? Это похвально… — И про себя подумал: «Стройным и дерева потребуется меньше». А вслух сказал: — Но ведь вы еще так молоды!

Потом он стал потчевать Войту и Яна, а Зина налила вино, девочки и Войта выпили и взяли бутерброды, а Ян с Мили — пирожные, и Войта рассеянно уставился на книжный шкаф.

— Тут у меня небольшая библиотечка, — улыбнулся Копферкингель, — где собраны книги, которые можно перечитывать до бесконечности, и при этом они чаруют и захватывают ничуть не меньше, чем когда их открываешь впервые… Зинушка, — попросил он дочь, — включи радио, сейчас должны передавать замечательный концерт, пусть музыка оживит наше застолье.