Иржина Троянова - Яна и Ян

Мне вспомнилась в деталях та сцена, когда она взяла в руки мое письмо Яне и засмеялась: «Угрызения совести? Но я ведь не пытаюсь украсть тебя у нее, я не хочу выходить за тебя замуж… Я хочу лишь состоять с тобой в любовной связи, пока это будет нас занимать. Что в этом плохого? Жизнь так коротка и так бессмысленна! И если в ней и есть что-то стоящее, то любовь…» А произошло это в то самое воскресенье, когда я вернулся в ее квартиру, чтобы разом все покончить. «Отдам ей ключи, — планировал я, — и скажу, что люблю Яну и не хочу ее обманывать». Я убрал квартиру, написал Яне длинное письмо, заклеил конверт, а потом… потом я просто уснул в кресле. Проснулся я от чьих-то прикосновений — это Лида обнимала меня и шептала: «Как это прекрасно, когда тебя кто-то ждет…» И я опять упал в бездонную пропасть…

С того дня я зачастил к Лиде, будто она околдовала меня. За хорошую службу увольнительные мне давали почти каждый вечер. А Яна, моя чистая, целомудренная Яна, была далеко.

Я принял Лидину теорию и теперь тоже считал, что в наших отношениях нет ничего плохого. Яну я люблю, после армии мы с ней поженимся, у нас будет семья, я буду о ней заботиться. А Лида — лишь эпизод, «армейская» любовь. Вон Поспишил, например, тоже помолвлен, но преспокойно встречается с продавщицей из «Армы». Все об этом знают, острят по этому поводу, но никто не принимает всерьез его увлечение, тем более сам Поспишил. Он даже не стремится что-либо скрывать. А верность… Что, собственно, это такое — верность? Если бы я хотел из-за Лиды разойтись с Яной, это действительно было бы изменой и вероломством, только мне это никогда и в голову не приходило. Значит, я никому никакого вреда не приношу.

И все же каждый раз, когда я открывал калитку сада, у меня было такое чувство… Одним словом, нехорошее чувство. Мне было стыдно перед Лацо, перед Венцой и даже перед Пушкворцем, на которого я в последнее время так насел, что капитан Рихта даже сказал: «Из него, наверное, выйдет неплохой солдат…» Ребята, к счастью, не расспрашивали, куда я хожу, а я как-то обронил скороговоркой, что встретился здесь с друзьями со стройки. За Лидиной улицей началось строительство нового микрорайона, и поэтому сказанное мной выглядело вполне правдоподобно. Если бы я во всем этом не завяз по уши, я бы, конечно, заметил, что Венца стал избегать меня. Но у меня не было времени делать какие-либо выводы.

В последние перед учениями дни я не мог пойти к Лиде — не давали увольнительных, — и как ни странно, ничего со мной от этого не стряслось, я даже как-то приободрился и постепенно снова становился самим собой. Неожиданно Лида сама появилась у ворот казармы, такая же раскрашенная, как тогда, в «Андалузии», и потому опять выглядела старше своих лет. А мне она к тому же показалась совсем неинтересной, узнанной до конца. С Яной у меня никогда такого чувства не возникало, в ней я, наоборот, каждый раз открывал что-то новое. От встречи с Лидой у меня осталось мучительное чувство стыда перед самим собой и перед ребятами, которые глазели на нас у ворот…

Сейчас, стоя в коридоре скорого поезда, я в который раз переживал события последнего времени. Вспоминал, как я всегда гордился Яной перед ребятами. «Пора прекратить свидания с пани Лидой, — твердо решил я. — Если сегодня встретимся, обязательно скажу ей об этом…»

Мы встретились при пересадке. Совершенно естественным движением она сунула мне в руку свой чемодан и вошла в вагон. У меня появилось такое ощущение, что не только в вагоне, но и во всем поезде, кроме нас и проводника, ни одной живой души. О встрече на вокзале, о том, что я не разыскал ее в скором поезде, она даже не упомянула. Она была выше подобных вещей. Как Моника. Наконец-то я сообразил, кого мне напомнила Лида. Она так же, как Моника, попросила сигарету — ласково и одновременно властно. Я зажег ей сигарету, она сделала одну затяжку и выбросила сигарету в окно.

— Не нравятся?

— Мне нехорошо.

При слабом желтоватом свете она действительно выглядела уставшей. Словно поняв это, она встала и переключила свет на синий — ночной. И достаточно было нескольких шагов, нескольких ее движений — она положила ногу на ногу и закинула руки за голову, — чтобы у меня снова пробежал легкий мороз по спине. Ее тело, ее движения и все связывавшее нас до недавнего времени не потеряло своей силы.

И снова я мысленно возмечтал о несбыточном — чтобы наш поезд дошел прямо до палаточного городка, разместившегося неподалеку от района учений. Разумеется, без Лиды.