Альбер Камю - Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники [litres]

Алькальды. За то, что у неба есть свои привычки, надо поблагодарить вашего губернатора, ибо он король привычки. Он тоже не любит распущенных волос. Все его подданные гладко причесаны!

Хор. Смирение! Мы всегда будем смирными, ведь ничто никогда не изменится. Зачем нам развевающиеся по ветру волосы, горящие глаза и пронзительный голос? Мы будем гордиться счастьем других!

Пьяницы (вокруг Нады). Отмените движение, отмените, отмените! Не двигайтесь! Замрем! Пусть себе текут часы, это правление не будет иметь истории! Высокая пора неподвижности – это вечное время нашего сердца, ибо оно самое жаркое и вызывает жажду!

Музыкальная тема тревоги негромко звучит уже несколько минут.

Внезапно она сменяется пронзительным воем сирены. Одновременно раздаются два глухих удара. Один из актеров, исполняющий на подмостках пантомиму, выходит вперед, шатается и падает прямо в толпу, которая мгновенно его обступает. Полная тишина.

На несколько секунд все замирают. Затем начинается суматоха.

Диего пробирается через толпу, люди расступаются, и мы видим распростертое на земле тело. Появляются двое врачей, осматривают лежащего и, отойдя в сторону, начинают взволнованно совещаться.

Молодой человек из толпы требует у одного из врачей объяснения, но тот качает головой, отказываясь отвечать. Юноша настаивает и, ободряемый народом, пытается заставить врача говорить. Он трясет его, приникает к нему в мольбе, и в конце концов его губы прижимаются к губам врача. Юноша шумно вдыхает, изображая, будто вытягивает ответ из уст врача. Внезапно отшатывается и с огромным усилием, будто слово столь огромно, что застревает у него в глотке, произносит:

– Чума.

Народ падает на колени. Каждый повторяет это слово все громче и быстрее. Люди начинают разбегаться по сцене, описывая широкие круги вокруг стоящего на возвышении губернатора. Они кружат как безумные, все ускоряя и ускоряя бег, и вдруг разом останавливаются при звуке голоса старого Священника.

Священник. В храм! В храм! Вот она, божья кара! Древний недуг обрушился на Кадис! Небо насылает его на развращенные города, чтобы покарать их смертью за смертный грех. В ваших лживых устах пресечется крик, и пылающая печать ляжет на ваше сердце. Молите теперь справедливого Бога, чтобы он забыл и простил! Спешите в храм!

Кто-то бросается в церковь.

Остальные под звуки набата механически кружат по сцене.

Астролог (в глубине сцены, невозмутимо, словно делая доклад губернатору). На небе вырисовывается коварное совпадение враждебных планет. Оно предвещает засуху, голод и чуму…

Его речь заглушает болтовня женщин:

– У него на горле сидело какое-то огромное животное и сосало кровь, пыхтя, как насос.

– Это был паук, гигантский черный паук!

– Да нет, он был зеленый!

– Никакой не паук, а морская ящерица.

– Ты не разглядела! Это был спрут, огромный спрут величиной почти с человека.

– Диего, где Диего?

– Теперь мертвецов будет столько, что живых не хватит их хоронить!

– Ай! Если б только я могла уехать!

– Уехать! Уехать!

Виктория. Диего! Где Диего?

Во время этой сцены в небе появляются зловещие знамения.

Сигнал тревоги звучит все громче, нагнетая ужас. Какой-то человек с просветленным лицом, словно на него снизошло откровение, выбегает из дома с криком: «Через сорок дней конец света!». Люди в панике снова начинают бегать по кругу, повторяя: «Через сорок дней конец света!» Стражники хватают ясновидца, а в это время с другой стороны появляется Колдунья и предлагает лечебные снадобья.

Колдунья. Мелисса, мята, шалфей, розмарин, чабрец, шафран, лимонная цедра, миндальная паста… Не проходите мимо! Чудодейственные средства!

Солнце начинает клониться к западу, поднимается холодный ветер.

Все смотрят на небо.

Колдунья. Ветер! Вот и ветер подул! Чума боится ветра! Все уладится, все уладится, вот увидите.

Ветер внезапно стихает. Вой сирены становится еще пронзительнее. Раздаются подряд два глухих удара. Два человека в толпе валятся наземь. Все падают на колени и начинают пятиться от лежащих тел.

Посреди сцены остается только колдунья, и у ее ног – двое лежащих мужчин с отметинами в паху и на горле. Больные корчатся и, сделав несколько движений, испускают дух. На толпу, которая продолжает отступать к краям сцены, медленно опускается ночь. Полная тьма.