Пак Мингю - Коврижка

— Подземелье?

— Да. В туннель под нами, где поезда ходят.

— Послушайте, он же человек…

— Не учи. Был человек — стал енот. Хвост отрос, значит, ему одна дорога — в подземелье.

— Я вас не понимаю.

— Твой друг, случаем, не застопорился на двадцать третьем уровне?

— А вам откуда это известно?

— Прав? Завис там и… добро пожаловать в еноты. Вот такая штука, брат.

— Я думал, что он подхватил заразу.

— Енотовое бешенство, что ли? Это басня.

— Не может быть!

— Послушай, сынок. Этот мир совсем не такой, каким ты его себе представлял.

— Так какой же он?

— «Уровень 23» — настоящее название этого мира.

«Нет слов. Я ночевал в метро». — «Ха-ха. Зачем?» Ночь в рыбхозе была тихой. Мы с В сидели на берегу в полном одиночестве, поэтому беспрепятственно могли говорить на любую тему. Мы давно не виделись и не рыбачили тоже давно. Поплавок как будто умер, давно.

— …как-то так и вышло.

«Вон оно как. — В покачал головой. — Я так понимаю, дело необычное. Поэтому оно тебя так и гложет. В любом случае, проблема требует глубокого осмысления». В достал сигарету и зажал ее в зубах, как будто решил предаться глубокому размышлению. Я выбросил бычок и начал месить наживку. Абсолютно бездвижный поплавок стал казаться мне длинным гвоздем, вбитым в озерную гладь.

«Заржавеет же,

Заржавеет». Меня с В связывала давняя — если ее назвать железной, то ей впору было покрыться ржавчиной, — дружба. В был старше меня на два года, жизнь сдружила нас как-то невзначай. Познакомились мы, будучи еще желторотой абитурой. Было это так. Вводная лекция, какой-то зануда — то ли профессор, то ли еще кто — становится за кафедру и долго что-то жует нам. А меня в то время аномально все бесило. Итак, я… тут нет ничего особенного… тем не менее…

— Закрой пасть, щенок!

Рявкаю я. Аудитория закатывается от смеха, а в конце сорванного моей неслыханной дерзостью мероприятия кто-то начинает меня разыскивать: «Кто это кричал? Кто сказал: „щенок“?» Абитуриенты показывают глазами на меня, и тип подкатывает ко мне: «Будешь солистом?»

Это был В .

Мы сколотили группу, которая в нашем универе вскоре завоевала бешеную популярность. Мы дали ей название «Сэм’з сан» (Sam’s Son), что означало «Сын Сэма». Однако мы больше были известны как «Пасть закрой, щенок!». Глядя на фанатеющих студентов, В однажды прорвало: «Эх, бля! Они прутся от матюков!» Славное было времечко. Время, когда ловко ввернутый мат делал из тебя рокера; время, когда дикое буйство доводило толпу до экстаза. Сейчас воспоминания о той поре похожи на красивую ложь.

В отличался глубокомысленностью: возможно потому, что учился на философском факультете. По крайней мере, его познания были гораздо обширнее моих, а жизненный опыт — богаче и ярче. В общем, он был достоин всяческого уважения с моей стороны, тем более что я был единственным парнем, учившимся на «Домоводстве». О том, что В пробился в универ с третьего захода и был старше меня на два года, я узнал, когда у нас уже сменилось два бас-гитариста и закончился второй семестр. К тому моменту мы уже слишком притерлись друг к другу, чтобы мне начать обращаться к нему на «вы».

Как поплавок и крючок…

Мы всегда были вместе. Вместе выпивали, вместе клеили девчонок, вместе выступали, вместе рыбачили. Наш железобетонный план одновременно окончить университет и продолжить совместную музыкальную деятельность рухнул тогда, когда я дембельнулся. Как ни странно, отслужив в армии, я стал все воспринимать позитивно. Моя раздражительность растаяла, как снег, а я сам преобразился в добросовестного студента, готовящегося к устройству на работу. «Блин, сейчас не время бренчать на гитаре», — в последний раз вспылил я и ушел из группы.

— …как-то так.

«Вон оно как». — Тогда В тоже покачал головой. Это был конец. Группа фактически распалась, а я пошел стажером в эту компанию. Тогда мне было просто немного неудобно перед В , да и сейчас мне просто немного неудобно. Не я, а В все это время звонил по телефону и интересовался делами друга. Также не мое, а его было предложение порыбачить сегодня. Что я за человек?! Не успел вылезти из своей берлоги, сразу же загрузил друга проблемой о каком-то еноте.

— Вот что я думаю…

После глубокого раздумья В наконец-то открыл рот. Длинный гвоздь, вбитый в озеро, вдруг ожил, словно поплавок, но я не стал тянуть удочку и даже не насторожился. В мире, где человек превращается в енота, эка невидаль, если поплавок оказывается гвоздем или этот гвоздь снова становится поплавком.