Михаил Меньшиков - Письма к ближним

– Что же я могу сделать? Написать статью?

Княгиня вздохнула грустно.

– И не одну статью, и не ряд их. Это вопрос огромный. Решительно необходимо, чтобы наконец обратили на него внимание.

Мы помолчали.

Я подумал с глубоким сокрушением: как это, однако, все нечаянно у нас и все необеспеченно. Вот женщина достойная, княгиня, жена генерала, уже старуха, очевидно, с обширными стародавними связями в свете. Если бы речь зашла о протекции какому-нибудь юноше или проведении какого-нибудь личного дела, у нее нашлось бы множество людей, к которым она могла бы обратиться. Но как речь зашла о деле общественном, о народном интересе, ей не к кому обратиться, как к простому журналисту, человеку без титулов, без связей, без всякого влияния. И я вспомнил, что это не в первый раз ко мне обращаются с общественными темами разные титулованные господа и генералы: «Напишите то-то», «Отметили бы это». На меня всегда эти просьбы производят неприятное впечатление.

– Простите, княгиня, – сказал я. – Я никак не могу вам обещать сколько-нибудь заметной поддержки. Я очень сочувствую вашей идее, – не столько ей, сколько одушевлению, с каким вы ее приняли, и вашему горячему состраданию беднякам. Но что могу я, что можем мы, журналисты, поделать с вопросом столь государственного значения? У нас в распоряжении только перо и капля чернил. У вас же есть обширный круг знакомства в свете, есть, несомненно, многие люди, глубоко вас чтущие и влиятельные. Вот в какую область следует перенести ваше прекрасное одушевление…

– Ах, вы не знаете…

<���…>

Дальнейшей – интересной, но невеселой беседы нашей я приводить не стану.

Прощаясь с княгиней с тем, чтобы скоро увидеться снова, я спросил ее об ее обществе, устроенном для бедных девушек, о погибшем журнале.

– Что касается общества, я вышла из него. Причина та, что туда в качестве распорядительниц нахлынули молодые дамы… несколько иного настроения, чем мое, иного склада мысли. Очень милые и одушевленные добрыми целями, но других идей. Мне показалось, что нужно уступить им место.

Эту деликатность я понял и согласился, что так действительно лучше.

– Что касается журнала, то… – Княгиня сделала грустный жест.

Я дал слово княгине Щербатовой собрать, какие мне доступны, данные о государственном страховании и написать о нем статью или ряд их. Не успел я заняться этим вопросом, как она скончалась… Так как мне в некотором смысле как бы завещано это предсмертное волнение благородной женщины, то мне хочется теперь же, не откладывая в долгий ящик, выполнить хоть часть того, о чем она просила. Может быть, кто-нибудь поддержит в печати и обществе мысль, о которой когда-то, лет 10–15 назад, много говорили в журналах. Поговорили и, по обычаю нашему, замолчали.

Что такое государственное страхование? С тех пор как свет стоит, люди мудрые ломали голову о том, как победить зло, как в этих суровых условиях остывающей планеты нашей оберечь бесконечно нежное и хрупкое существо – жизнь, как охранить ее от мучений нищеты, болезни, рабства. Приходили вероучители, философы, пророки, поэты, мечтатели. Их лучшие вдохновения записаны в священных книгах, но все их гимны и мечты не более как вопль, обращенный к небу и оставшийся без ответа. Нищета и рабство до сих пор преследуют человечество, как тень по дороге истории. Можно бы подумать, что несчастья – удел наш, что мир лежит во зле, и это закон вечный. Но вот совершенно неожиданно, в наше скучное время, из самых прозаических голов, какие были на свете, из самых подозрительных в нравственном отношении, из головы Наполеона III и князя Бисмарка выходит мысль, которая, по-видимому, самым простым и «пошлым» способом осуществляет мечту пророков. Эта мещанская по своей природе мысль – обязательное взаимное страхование. Не милосердие, не благородство, не всепрощение, не самоотверженный героизм, а аккуратное выплачивание стольких-то пфеннигов в неделю из своего заработка в Ort-, Betriebs– und Krankenkassen, с тем, чтобы уже совсем не нуждаться в милосердном самарянине и в шаткой добродетели ближнего. Если прежде гремел завет: «голодного накорми», «больного посети» и пр., то теперь все как бы радикально меняется: в расчетной книжке каждого трудящегося христианина в точных параграфах выражено, когда и в какой мере ты будешь накормлен, вылечен и при каких условиях кроме теплого и сухого помещения ты получишь еще и маленькие карманные деньги.