Герберт Уэллс - Негасимый огонь - Роман о побежденном дьяволе

— Я никогда не думал об ее показном процветании. Корпуса, лаборатории и музеи, выросшие вокруг этого ядра, сами собой не представляют ничего. Реальная суть школы не в зданиях и цифрах, но в деяниях души и мысли. Уолдингстентон стал факелом, огонь которого поддерживали пылающие людские души. Я зажег там свечу — ветры судьбы могут раздуть ее в мировое пламя.

Когда мистер Хас произносил эти слова, его охватил такой энтузиазм, что боль словно исчезла из его сознания.

— Что, — продолжал он, — является задачей учителя в этом мире? Это одна из величайших человеческих задач. Она состоит в том, чтобы создать в душах людей условия для роста Человека Божественного. Что такое человек без наставления? Он был рожден, как рождаются звери, он — воплощение алчной самовлюбленности, всезахватывающего вожделения, он игрушка страстей и страхов. Он не может рассматривать ничего иначе, как в отношении к себе самому. Даже любовь для него — добыча; и даже самое огромное усилие для него — бесплодно, потому что он обречен умереть. И только мы, учителя, — единственные, кто может отвлечь его от этой сосредоточенности на своей персоне. Мы, наставники… Мы можем ввести его в более широкий круг идей, расположенный вне его, и там он сможет забыть о себе самом и о своих худосочных, убогих внутренних целях. Мы можем открыть ему глаза на прошлое и будущее и на бессмертие Человека. Так через нас, и только через нас, он получит избавление от смерти и бренности. Необразованный человек сам по себе одинок, так же одинок в его устремлениях и предназначении, как любое животное, а человек, получивший наставление, освобождается из тесной тюрьмы собственного «я» для участия в неугасающей жизни, которая началась неизвестно когда, и непрерывно растет все выше, и перерастает величие звезд…

Он говорил так, словно обращался не к этим троим, а к какому-то другому слушателю. Мистер Дэд, подняв брови и сжав губы, молча кивнул мистеру Фару, как бы подтверждая, что худшие его предположения подтвердились, и всей своей мимикой подал сигнал сэру Элифазу, чтобы тот вступил в разговор. Однако мистер Хас продолжал свою речь:

— Двадцать пять лет я руководил Уолдингстентоном, и все это время я открывал глаза слепым. Я привил способность к пониманию нескольким тысячам мальчиков. Все мертвые, рутинные процессы обучения нам удалось оживить в нашей школе. Мои мальчики изучали историю человечества так, что она становилась их личным приключением; они учили географию так, будто мир находится в их распоряжении; языки у меня преподавались так, чтобы прошлое для них снова стало живым и чтобы в их душах открылись окна в души других народов. Наука играла здесь надлежащую ей роль, она вводила моих учеников в тайники природы и сопровождала в пути среди туманностей… Я всегда держал Фара с его поисками выгоды в соответствующем подчиненном положении. Некоторые из бывших моих учеников уже сделались хорошими бизнесменами — потому, что они стали больше, чем просто деловыми людьми… Но я никогда не собирался делать из них бизнесменов и никогда этим заниматься не буду. Мои мальчики пришли в определенные профессии, они заняли должности, они вышли в широкий мир и хорошо справились со своими делами — среди них были тупые и упрямые ребята, но почти все они вышли в мир джентльменами с хорошими манерами, широко мыслящими, понимающими и не эгоистичными. Хозяевами себе, слугами людям, потому что вся схема их образования была направлена на то, чтобы освободить их от низменных и узких стремлений… Когда началась война, мои мальчики были готовы… Они встретили свою смерть — скольких из них она забрала! Мой собственный сын оказался в их числе… Я не пожалел и его… Уолдингстентон — новая школа; ее традиции едва зародились; список ее выпускников так опустошен, что ее юные традиции вянут, как подрытая рассада… Но мы еще можем поддержать их, взрастить эти традиции, если мое пламя не угаснет. Но для этого обучение должно продолжаться так, как я его запланировал. Так должно быть. Так должно… То, что сделало моих мальчиков такими, какими они стали, — это история, биологические науки и философия. Потому что в этих предметах заключена мудрость. Все остальные — это воспитание и накопление знаний. Если эта школа должна жить, то ее директор по-прежнему должен быть человеком, который может учить истории — истории в широчайшем смысле; он должен быть философом, биологом и археологом, так же как и гуманитарием. А вы хотите возложить эту задачу на Фара! Фар! Фар никогда даже не прикасался к сущности работы школы. Он не знал, что это такое. Его ум не более открыт для такой цели, чем у профессионального крикетиста.