Альберт Бехтольд - Петр Иванович

Последнее блюдо оба господина, Маньин и Полковник, запивали чем-то неизвестным. Ребман увидел, что того же предложили и Пьеру. Тогда он и сам с радостью пригубил. Но после первого же глотка смекнул, что здесь что-то не так, и поставил стакан на место.

– Это квас, – пояснил Маньин, – наполеоновские солдаты прозвали его «свинским лимонадом».

«И были правы», – про себя подумал Ребман.

На десерт подали крем – так, во всяком случае, решил Ребман. Но когда он взял полную ложку и сунул в рот, у него просто волосы дыбом встали: такой холод прошел по всему телу. Тогда он набрал в ложку уже совсем чуть-чуть и подождал немного. Все остальные берут по две ложки и всякий раз перед тем, как зачерпнуть, опускают ложку в воду.

– Вам наверняка знакомо это лакомство, его ведь в Швейцарии тоже едят, это, по-нашему, глясе, а по-русски – мороженое, их любимое угощение. Вы еще научитесь этому удовольствию!

Но Ребман извиняется, ему этого нельзя, его желудок не переносит подобного.

Когда все уже поели, Маньин бросил взгляд в сторону Мадам:

– Можно?

Она кивает:

– Можно!

Тогда все встают, трижды крестятся на икону в углу, мальчик не отстает от взрослых. Потом все целуют хозяйке руку.

– Это такой обычай, – пояснил после Маньин, – таким образом после каждой еды благодарят хозяйку за угощение.

От него не требуется прикладываться к ручке, но поблагодарить на словах он обязан, ибо это подразумевается правилами хорошего тона. А теперь ему пора познакомиться со своим воспитанником. Как раз самое время им вдвоем прогуляться по саду:

– Пьеро, пойдите-ка прогуляться с месье!

– Как я должен обращаться к барчуку?

– Как и мы все. Называйте его Пьер.

Они проходят в сад через салон и крытую террасу. Ребман – справа, воспитанник, в светлой русской рубахе и полусапожках, – слева. Пьер успел надеть галоши и фуражку, совсем детскую, с пуговицей на околыше.

Поначалу они молчат, каждый ждет, что другой начнет беседу. В конце концов Ребман спрашивает молодого человека, говорит ли тот по-немецки.

– Зэр кляйн («совсем маленький»), – откликается тот почти смущенным от застенчивости мальчишеским голосом.

Господин учитель сразу развеселился: мол, не такой уж и маленький, по крайней мере, на вид.

Тут уже засмеялся и воспитанник:

– Надо было сказать wenig, а не klein!

Они медленно прогуливаются вниз по дорожке, затерявшейся в зарослях парка. Вокруг валяются сучья, деревья выглядят совсем одичалыми, ничуть не ухоженными. Дорожки позарастали травой. Скамейки вот-вот развалятся.

«Видно, что здесь нет хозяина», – замечает про себя Ребман. Он и не догадывается о том, что за своим «Петькой» и его новым гувернером внимательно наблюдает мать, которая стоит на пороге выходящей в сад веранды.

– Какой ваш любимый предмет? – спрашивает Ребман у своего нового ученика. Ответ последовал быстрый и решительный:

– История, русская история! Я уже дважды прошел курс от начала до современности. Меня, собственно говоря, ничто другое не интересует.

– А кто из деятелей русской истории вам особенно по душе?

– Царь Иван Четвертый, ошибочно прозванный Грозным! – гордо ответил молодой человек.

На это Ребман удивленно возразил:

– Почему же именно он?

– Потому что он-то уж знал, как надобно управлять Россией!

– И как же?

– Кнутом!

«Ого, да ты и сам уже маленький деспотичный дьяволенок с невинными голубыми глазами!», – думает Ребман, а вслух замечает:

– Но кнут в наше время уже не годится, то было в эпоху средневековья, тогда людей еще усмиряли кнутом.

– России это во все времена подходит. Ею можно управлять только плетью. К сожалению, у нашего Николашки кулак слаб. Вас удивляет, что я говорю «Николашка»? Это, конечно же, не комплимент, но ничего лучшего он не заслуживает.

Ребман решительно отказывается понимать: ведь это же молодой дворянин говорит о своем могущественном государе-императоре! Кажется, его воспитанник что-то заметил и поэтому добавил:

– Не стоит удивляться: так же, как и мы, думают даже его ближайшие родственники. А в народе о нем говорят: сидит у себя в Петербурге и сам боится того, что царь. Знаете анекдот о его появлении на свет?

И тут же с готовностью пересказывает его Ребману:

– Когда родился наш Николашка, повитухи с ужасом увидели, что у него вовсе нет головы. Сначала они чуть не умерли со страху: когда царь-батюшка проведает, велит всех казнить, ведь известно, каков он в гневе! Долго думали они и гадали, как же быть, и, наконец, сошлись на том, что поручат печнику сделать голову, так чтобы никто ничего не заметил: вот эта голова и управляет теперь Россией!