Альберт Бехтольд - Петр Иванович

И они рассчитали верно. Уже в первый год все стало дорожать: одежда, белье, еда – и прочее, и прочее.

– Теперь нужно несколько тысяч тогдашних рублей, чтобы прилично устроиться, – как-то сказал Иван Михайлович, когда они праздно стояли в лавке после обеда, убивая время.

– И что бы вы сделали, если бы у вас были эти несколько тысяч?

– Купил бы товару.

– Товару? Какого еще товару? И для чего? – удивился «директорский секретарь».

– Просто товару. Все равно какого. Всего, что еще можно купить за деньги.

– И что потом? Открыть магазин и сторожить свое богатство?

– Не совсем. Не нужно ни магазина, ни персонала – только ящики, чтобы попридержать товар до подходящего момента. Мы же тут каждый день видим, как это делается, вы ведь тоже учитесь. На чем сегодня больше всего зарабатывает «International»? На выжидании. Товар ведь постоянно дорожает, особенно если он уже в пути, а еще не оплачен. Только за два месяца, пока товар идет сюда из Англии или Германии, наш Николай Максимович зарабатывает больше, чем в прежние времена за полгода.

– Да, но что проку держать товар под спудом, дожидаясь, пока его стоимость возрастет, скажем, в три-четыре раза? Ведь потом придется соответственно дороже заплатить за следующие поставки! Если я сегодня куплю товару на две тысячи рублей, предположим, сигаретного табаку, который действительно каждую неделю дорожает, и продам его через два-три месяца за четыре тысячи, что я наживу? Ведь на эти четыре тысячи я тогда смогу взять товару не больше, чем сегодня на две!

Бывший сотрудник охранки поднял брови точно так же, как это делает Михаил Ильич, когда Ребман сморозит очередную глупость:

– Болван Петрович! А я-то думал, что у вас в Швейцарии хорошие школы!

– Хорошие. А разве в моих рассуждениях что-то не так?

– Оно-то так, да только наполовину. Четыре тысячи рублей, заработанных на земле, действительно имеют для производителя не большую покупательную способность, чем прежде две, потому что на эти деньги получишь столько же товару. Но другая половина счета неверна.

– Отчего же?

– А оттого, батенька, что за две тысячи рублей через три месяца сможешь купить только половину, а через год, может, и вообще ничегошеньки. Чем больше возрастает стоимость товара, тем ниже падает покупательная способность денег. Это так же просто, как дважды два. Кто несет деньги в банк, тот бросает их на ветер!

И тут «директорский секретарь» и бывший школьный учитель Ребман видит, что этот человек прав: держать деньги на сберегательном счету – значит отправлять их на свалку! Он должен это изменить. Но как?

Ребман переговорил с одним клиентом фирмы, петербургским евреем, который каждый месяц приезжает в Москву за товаром: конечно, весьма осторожно, так, чтобы никто не слышал. Между прочим, спросил, не посоветует ли тот ему, как устроить так, чтобы жалованье росло.

– Поискать другого шефа! – тут же нашелся старый пройдоха. – Я уже давно вам удивляюсь. Что вы забыли у него в конторе? Вы же с этого ничего не имеете.

– Легко сказать: поищи другого шефа, но где его взять?

– Здесь, – говорит старик и тычет Ребмана пальцем в грудь, будто хочет ее пробить, – вот где! Вы должны стоять на своих ногах, делать дела самостоятельно. Это нетрудно, если найдется нужная сумма. Сколько у вас в «Русско-азиатском банке»?

Ребман в оцепенении: «Откуда он знает, что у меня деньги в банке, и именно в «Русско-азиатском»?» Но тут он вспомнил, что они там однажды встречались, когда он оплачивал счета фирмы, а заодно и свои собственные. И, отбросив всякую осторожность, наивный Ребман сразу раскрывает перед хитрым евреем все свои карты:

– Что-то около двух тысяч рублей.

– Вы смогли за полтора года скопить две тысячи рублей? Тогда вы или гений, или водили меня за нос, жалуясь на безденежье. Сколько вы получаете?

Ребман не утаил и этого.

– С таким нищенским жалованием вы еще умудряетесь откладывать деньги? Можете мне не рассказывать сказки! Вы наверняка доите и другую корову.

– Да, и даже двух: одна – это московская протестантская церковь, где я играю на органе, а другая – госпожа пасторша. Я не хотел бы называть ее коровой, разве что в переносном смысле, просто я у нее живу и столуюсь пока за те же деньги, что и полтора года назад. И она следит за моими расходами, выдает мне ровно столько, сколько необходимо, а остальное я должен откладывать и сберегательную книжку хранить у нее. Без госпожи пасторши я бы ни копейки не отложил, был бы безработным, а, может быть, даже вовсе уехал бы из России.