Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

О, тоска той наступившей зимы, когда я, под вечно плачущим небом, ходил с опущенной головой, тенью самого себя, в школу Святой Марии и из нее, выбирая какие-то окольные пути, сторонясь всего, что касалось Бичфилда, точно так же как мои предки-крестьяне шарахались от голодающего, охваченного тифом города Бэндон. К сожалению, альтернативный маршрут преподносил мне иногда болезненное напоминание о моем падении, когда на повороте дороги я неожиданно сталкивался с процессией младшеклассниц из школы Святой Анны – с этой колышущейся цепочкой идущих парами девочек в нарядной зеленой униформе, аристократически надменных, да, до дерзости надменных, кому я должен был уступить тротуар, смиренно сделав шаг в сточную канаву. Когда я стоял там, отверженный и ничтожный, одну из них я все же провожал взглядом – очаровательную маленькую блондинку с парой длинных золотых косичек, которые качались в такт ее бойким шагам. Именно она своим обаянием подтверждала мой статус изгоя. Я даже случайно узнал ее имя. Когда она промелькнула мимо, заранее задрав свой носик и глядя только лишь прямо перед собой, ее напарница обронила своим высоким, с ардфиллановской метой голоском: «Послушай, Ада, это ужасно мило!» Далее я продолжил свой путь, а Ада стала пробным камнем недостижимого мною, символом моих страданий, главной героиней моих фантазий, которые я создавал не только днем, но (еще чаще) ночью, в постели, прежде чем заснуть. Ада, дорогая Ада, в компании с Хестоном и Джорджем Ганном восторженно смотрела, как я шел с битой за сотней очков на главный турнир года. Мой комплекс Ады в разных его комбинациях и вариантах приводил меня в состояние восторга – я тонул в сверкании ее восхищенных взглядов. Как часто она наклонялась ко мне и восклицала: «О, послушай, Лори, это ужасно мило!» И в каких высотах я парил благодаря ее ежедневным письмам!

Дорогой Лори,

как мне отблагодарить Вас за изысканные орхидеи? И как замечательно, что благодаря Вашей дружбе с леди Мейкл она позволяет вам собирать их в ее огромном и прекрасном зимнем саду. Я буду хранить их как постоянное напоминание о Вашем внимании ко мне.

Пожалуйста, не думайте, что я не заметила Вас, когда на днях проходила мимо. Мне просто пришлось притвориться.

Давно ли Вы были на болотах в последний раз? Было бы славно, если бы мы однажды встретились там. Но конечно, у нас тут, в Святой Анне, большие строгости. Вот почему так мило писать Вам.

Искренне Ваша,

Ада

Я писал эти письма, сделав домашние задания, и бросал их в почтовый ящик, чтобы на следующее утро перед школой вынуть. По дороге на Клей-стрит я читал их с блаженной улыбкой на губах, которая, увы, постепенно исчезала, когда холодная реальность растворяла сон, порожденный не какими-то там чарами Ады, а лишь жаждой поклоняться ей.

К счастью, через несколько недель Ада мне наскучила. Возможно, она устала от меня, поскольку ее письма раз от разу становились все прохладней, а затем и вовсе прекратились. Но, по правде сказать, ее заменило более скромное существо, пожалуй, более достойное моей привязанности. Я влюбился в Amoeba proteus [77] Амеба обыкновенная ( лат. Amoeba proteus). .

Случайно открыв учебник для начальной школы по зоологии под названием «Жизнь пруда», из библиотеки мисс Гревилль, я, с ленцой поначалу, наткнулся на протозоа – Простейшие, одноклеточные животные организмы. Но эта встреча, которая, к моему спасению, вскоре стала страстью, вытеснила мои ботанические исследования прошлого года, убедив меня, что я должен стать ученым.

По весне я стал возвращаться из своих болотных экспедиций не с образцами растений в контейнере, а с заполненными водной взвесью банками, где кишела увлекательная жизнь, и, когда мой глаз приник к окуляру цейсовского микроскопа мисс Гревилль, мне открылся новый, неизвестный мир. Этот мир был населен удивительными микроскопическими существами, чья сложная деятельность, от глотания диатомовых водорослей и образования пищевых вакуолей до раздвоения хромосом и разделения ядра в заключительном акте клеточного деления, наполняла меня трепетом, который только усилился, когда, после знакомства с этими простейшими одноклеточными существами, я увидел более редких и более диких обитателей подводных джунглей: одинокую колонию вольвокса, юркую коловратку, изящную раковинную корненожку. И какая была радость, когда одним мартовским вечером великолепная инфузория, взмахивая всеми своими ресничками, величественно проплыла в поле моего зрения сквозь зеленые водоросли.