Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

– О, не в этом смысле, мисс Гревилль. Овцы пасутся на болоте. Там должно быть только определенное их число, а они днем и ночью едят молодой вереск. Они хуже, чем серые вороны. Они никогда не теряют аппетита.

Наконец она позволила себе улыбнуться:

– Отлично. Я рада, что ты не теряешь аппетита. Добавить еще супа?

Этих походов мне хватило бы для счастья на все долгие школьные каникулы, если бы не внезапная перемена, связанная с мамой, сказавшаяся и на мне. Поскольку я любил ее и доверял ей больше всех на свете, я всегда воспринимал ее как неотъемлемую данность своей жизни и полагал, что она оправилась после смерти отца. Я также не мог догадаться, какие лишения она претерпела, помимо того, что потеряла мужа с его дружеской поддержкой. Поглощенный своими собственными занятиями, я едва отмечал ее потерянный взгляд, когда вечером она возвращалась из Уинтона или когда она сидела с отсутствующим видом, прижав палец к щеке и чуть шевеля губами, как будто разговаривая сама с собой.

– Пойдем, Грейс, – увещевала ее мисс Гревилль, внезапно появившись наверху. – К чему эта меланхолия и хандра. Спускайся ко мне. Пришли мисс Гилбрейт и Элис Чартерис – мы собираемся помузицировать.

– Я что-то устала, – говорила мама, – и действительно не в настроении. У вас и без меня получится.

– Чепуха, дорогая Грейс. Мы все хотим с тобой. И это тебе доставит массу удовольствия.

Эти подруги мисс Гревилль, учительницы в школе Святой Анны, были во всех отношениях желанными гостьями, но когда мама уступала просьбам, эти музыкальные вечера изводили ее.

Однако у нее были обязанности, о которых я ничего не знал и которых не становилось меньше после исполнения квартета Гайдна. Для меня казалось простым и естественным, что мама взяла на себя дело отца. Все было утрясено, шло хорошо и должно было продолжаться по-прежнему. Никакого намека на финансовые проблемы.

Однажды вечером почта доставила маме письмо – событие слишком необычное для меня, чтобы спокойно ждать, пока мама вскроет конверт и прочтет. Внезапно я услышал ее вздох и увидел, как она прижала ладонь ко лбу.

– О боже! – воскликнула она с болью в голосе. – Это хуже некуда.

– Что такое, мама?

Пытаясь прийти в себя, она села с письмом в руках.

– Твой дядя Бернард отправил мне счет. – Мама выглядела совершенно потерянной, но я видел, что она хочет объясниться. – Твой отец перед смертью говорил мне, что он хочет, да, он настаивает на скромных похоронах. Но дядя Бернард сделал по-своему. Он якобы взял на себя все расходы. Поэтому у нас были все эти ненужные, ненавистные, дорогие украшения. И теперь этот неоплаченный счет, который, как я думаю, был уже давно выписан, пришел ко мне с угрозой вызова в суд.

– Большой счет?

– Ужасно большой.

Я почувствовал, что закипаю от возмущения.

– Он должен его оплатить. Он обещал. Я слышал, как он говорил об этом.

Мать снова прочла письмо.

– Он пишет, что не может. Что у него отсудили его собственность, что он должен другим людям, что ему очень тяжело.

– Как ему не стыдно! Мама, он просто… настоящая скотина!

Это слово я узнал от мисс Гревилль и в данном случае употребил его совершенно неправильно. Мой дядя Бернард был мягким, бестолковым, непрактичным человеком, потакающим своим желаниям, всегда в долгах и на краю финансового краха, но каким-то образом он ухитрялся преуспевать и обеспечивать всем необходимым своих детей. Более того, как и другие люди такого типа, он был полон добрых намерений. Его непомерные обещания и экстравагантные идеи о том, чтобы делать добро, шли от чистого сердца. Он не только верил в то, что исполнит свои обещания, но часто, как бы под воздействием некой галлюцинации, был твердо убежден, что так оно и произошло. Возможно, мама чувствовала это, потому что вздохнула и сказала:

– Полагаю, он действительно хотел помочь, но боюсь, что у него нет денег. Он пишет, что ему, возможно, придется объявить себя банкротом. Его дела идут плохо.

– Он, кажется, всегда готов быть банкротом, мама, – гнул я свое. – И извлекает из этого большую пользу – тут и хорошая еда, и прекрасная одежда, и всевозможные удобства, как мы убедились на похоронах.

– Некоторые так и живут, дорогой. Во всяком случае, я это сразу решу – я оплачу счет, – медленно сказала мама и добавила: – Мой бедный Конор, над твоей могилой не будет никакой жалкой грызни.

Должно быть, письмо Бернарда заставило маму почувствовать себя очень одинокой. Дядя Саймон был в монастыре в Испании. От Лео вообще не было ни слова. Естественно, что ей пришлось искать кого-то для поддержки. Хотя она ни разу не писала домой своим родным, она могла связаться со Стивеном, своим младшим братом из университета в Уинтоне. Такое письмо было отправлено: я сам отнес его на почту.