Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

– Ну, девочка моя, если тебе так хочется… Рядом с моим офисом есть один парень. Медицинский сотрудник страховой компании «Каледония». Иногда я сталкиваюсь с ним. Такой же, как ты, настырный. Ради тебя я мог бы как-нибудь заглянуть к нему.

Не обращая внимания на то, что отец тонко поддел ее, мама тихо вздохнула с облегчением, пусть сдержанным, но все-таки различимым.

– Тогда сходи к нему, Конор. Почему бы не завтра?

Отец, снова обратившись к газете, никак не отреагировал на это.

На следующий вечер, когда он вернулся, мама, как обычно, встретила его у дверей. Когда они вместе вошли в гостиную, я не заметил ничего необычного в облике отца, разве что он, похоже, устал. Но часто, когда на него наваливалось много дел, он выглядел усталым. Во время ужина, который был вкуснее обычного, с любимой отцом тушеной говядиной, у него был хороший аппетит. Ни намека на разговор, случившийся накануне. Поужинав, я пересел к окну с книгой. Только тогда я услышал, как мама тихо сказала:

– Ну что?

Отец ответил не сразу. А когда заговорил, голос его прозвучал спокойно, даже задумчиво:

– Да, я был у него. Доктор Макмиллан. Очень достойная личность. Похоже, ты была права, Грейс. По-видимому, одно из моих легких слегка поражено.

– Поражено? Но чем?

– Ну… в общем… – Отец не хотел этого говорить, но был вынужден. – Немного туберкулезом.

– О Кон… это серьезно?

– Только не волнуйся. В конце концов, тут ничего необычного. Простой недуг. Он у многих людей. И они справляются с ним.

Я услышал долгий тревожный мамин выдох. Затем она медленно потянулась к отцу и сжала его руку:

– По крайней мере, теперь нам ясна ситуация. Сейчас сделаешь перерыв и действительно поправишься. Поезжай в санаторий или отправляйся в морской круиз, как посоветовал доктор Ивен.

– Да, я поеду. По-видимому, в санаторий. Пулей полечу. Обещаю. Но не сейчас.

– Конор! Это надо сделать немедленно.

– Нет.

– Немедленно!

– Это невозможно, Грейс. Просто-напросто не получится. Каждый пенни у нас вложен в дрожжи. Я даже кредит взял в банке. И сейчас держу в голове все свои планы.

– При чем тут деньги в такой момент?

– Дело не в деньгах. У меня все в порядке. Но бизнес молодой, ты же знаешь, что это дело одного человека, и есть кое-что крайне важное с «Ю. Ди. Эл.», то есть с компанией «Юнайтед дистиллерс лимитед», из-за чего я должен быть там, я просто не могу все это бросить, следующие несколько месяцев будут решающими.

– О Кон… Кон… Я не понимаю, при чем тут «Ю. Ди. Эл». Ты и твое здоровье важнее.

– Послушай, Грейс, мы должны быть разумными. Ради тебя и мальчика, а также ради меня. «Ю. Ди. Эл.» – это одна из крупнейших компаний в стране, и они явно, да, определенно заинтересованы в моих дрожжах, я уверен, что смогу добиться слияния наших компаний в течение трех, возможно даже, двух месяцев. Это недолго, девочка. Потом я буду свободен, чтобы взять до шести, даже девяти месяцев на поправку. А сейчас я могу сократить часы работы, брать время от времени дополнительный выходной. Я буду осторожен, крайне осторожен во всех отношениях. Я все это продумал в поезде по пути домой. Я сделаю все, что ты скажешь, кроме как выбросить то, над чем я трудился в поте лица, на что надеялся. Было бы безумием упустить теперь такой шанс в жизни.

В своем бурном объяснении они забыли обо мне. Я перехватил испуганный взгляд мамы. Ее глаза стали наполняться слезами. Я знал, что она проиграла и что отец будет поступать по-своему.

Но на сей раз мои симпатии были на его стороне. И тогда, и впоследствии я ни на минуту не сомневался в своем отце. Моя вера в его проницательность, рассудительность и неизбывную самоуверенность, подтвержденная множеством случаев, когда я видел, как он выходил из сложных ситуаций и пальцем не шевельнув, оставалась абсолютной и неколебимой. Даже терпя поражения, он умел свести к минимуму их последствия, благодаря тому что находил их забавными или несущественными. Его две фразы «Предоставьте это мне» и «Я знаю, что делаю», произнесенные спокойно и уверенно, стали для меня пробными камнями триумфального успеха.

Мама больше не пела во время своих домашних дел. Я не понимал причины ее постоянного стресса. В состоянии вечной тревоги она искала утешения и поддержки в общении с полной сочувствия мисс Гревилль, нашей соседкой. Однако дни сменялись днями, и все шло по плану. Отец ничуть не выглядел больным. С лица его не сходил обычный румянец, глаза светились, и он не терял аппетита. Как отец и обещал, хотя никогда не затрагивал тему нездоровья, он заботился о себе, не выходил из дому в плохую погоду и избегал нагрузок в течение долгих выходных дней. Он все еще покашливал, тайком отхаркивая в маленькую фляжку, которую теперь носил для этой цели, но через некоторое время, всего-то лишь через пару недель, он по совету мисс Гревилль собирался в Швейцарию, чтобы там быстро восстановиться, – вопрос этот был однозначно согласован. Он по-прежнему упорно пользовал свои собственные травяные средства, периодически просил маму натирать ему грудь оливковым маслом, а однажды вечером вернулся из города со странным прибором, который доверительно представил нам как лечебный ингалятор. Устройство состояло из металлического контейнера со спиртовкой внизу и длинной резиновой трубки с мундштуком. Вода и специальная смесь трав, прилагаемые к прибору, были заправлены в контейнер, спиртовка зажжена, и когда зашипел горячий лечебный пар, отец честно его вдохнул. И это, и все остальное делалось с жизнеутверждающей уверенностью в выздоровлении, что выглядело бы смешно, если бы в свете последующих событий не оказалось столь трагичным.