Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Он уже открывал книгу, когда, желая прояснить то, что творилось у меня в голове, я сказал:

– Одну минутку, сэр, прежде чем мы начнем.

Я рассказал ему, что мой кузен попросил меня принять участие в спортивной встрече в Бервике за два дня до сочинения и что, хотя я и дал предварительное согласие, если мой учитель считает, что это каким-либо образом может ухудшить мои шансы, я немедленно откажусь.

Он подумал, глядя на меня добрыми глазами. На его лице в тот момент было написано благородство, которое затмевало все его недостатки – инвалидность, банальную сентиментальность и чопорные повадки, – и в тот момент я почувствовал, насколько он мне дорог.

– Почему нет, Лоуренс, я считаю, это как раз тебе и нужно, я всегда советую делать перерыв перед экзаменом. А день на открытом воздухе – просто идеально.

Я испытал большое облегчение, услышав такие слова. С возродившимся пылом я под надзором Пина приступил к новому и еще более рьяному исследованию личности кузины королевы Елизаветы.

В тот же вечер, когда я закончил занятия с Пином и вышел из дома на улицу, Нору я не нашел. Она довольно часто, когда погода была хорошей, пересекала парк, чтобы встретиться со мной, и я ждал ее под фонарем у парадного номер двести двенадцать. Взявшись за руки, мы отправлялись обратно в Кресент, где мисс Донохью, считавшая, что у нее кулинарный талант, и любившая отведать чего-нибудь вкусненького, готовила на тосте гренки с сыром по-уэльски, под которые мы пили какао. Пин требовал от меня такого усердия, что для прогулок за город не оставалось времени, а сама Нора и не предлагала их. Хотя у меня было весьма смутное представление о том, что произошло тогда между нами на верхней палубе плавучего дома, отношение Норы ко мне неуловимо, однако существенно изменилось. Я чувствовал, что она испытывает ко мне еще более теплые чувства, пусть уже без прежней непринужденности и озорства, – она принялась меня поддерживать, говорить, как она надеется, что я добьюсь стипендии Эллисона. Как будто она вдруг стала старше, сдержаннее, и, хотя мы нежно целовались, что-то, чему я не мог дать название, пропало, сменившись какой-то озабоченностью. В последнее время мне действительно стало казаться, будто что-то беспокоит Нору. Хотя она отрицала это и отмахивалась от моих расспросов, часто ее взгляд становился потусторонним, и порой она казалась абсолютно подавленной. Поскольку прошло более недели – необычно длинный промежуток времени – с тех пор, как мы виделись последний раз, я решил зайти к ней на Кресент-парк по пути домой.

Здесь, однако, меня ждала неудача. На звонок никто не вышел, и я решил обойти дом и посмотреть со двора на знакомые окна – ни в одном из них не было света. Я проторчал возле дома с четверть часа, надеясь, что Нора или мисс Донохью вернутся. Затем я отправился по Кресент в сторону Крейг-Хилла. Это был отнюдь не самый короткий путь до Аргайл-стрит, но Крейг-Хилл имел для меня особую привлекательность благодаря иезуитской церкви, которая, контрастируя со многими обычными городскими часовнями Пьюджина [116] Огастес Уэлби Нортмор Пьюджин (1812–1852) – английский архитектор и теоретик архитектуры, признанный корифей неоготики, автор Биг-Бена. , была в своем сумрачном романском стиле чрезвычайно привлекательной, по крайней мере на мой взгляд. Отчасти она была обязана этим нехватке средств, так как исходный замысел – облицевать мрамором интерьер – не был воплощен, и строгие арки и колонны так и остались в кирпичной кладке, бросая поперек нефа средневековые тени. Более того, поздно вечером церковь была обычно пустой, темной и очень тихой, что мне больше всего и нравилось, и признаюсь, что у меня вошло в привычку, покинув Кресент-парк, заглядывать в это святилище – так или иначе, это была ближайшая из церквей, – но не по причине чисто религиозного пыла, какового я никогда не испытывал, а по зову доверчивого сердца, дабы попросить помощи у Небес для успеха в получении стипендии Эллисона, – без этого, как я чувствовал, у меня ничего не получится.

В этот вечер, войдя, я направился к своему любимому боковому алтарю, где была копия Мадонны кисти Симоне Мартини [117] Симоне Мартини (ок. 1284–1344) – крупный итальянский художник XIV в., представитель сиенской школы живописи. , на которую я любил смотреть, что обычно приводило меня в надлежащее молитвенное состояние и побуждало расстаться с пенсом на свечу, если у меня что-то было в кармане. Однако сегодня я едва мог различить Мадонну, так как все, кроме одной, зажженные свечи погасли. Единственную горевшую свечу, видимо, зажгла женщина, сидящая напротив. Самые набожные женщины, зажигавшие свечи, обычно становились на колени с четками в руках. Но эта молодая женщина просто сидела, глядя прямо перед собой, как будто загипнотизированная крошечным мерцающим пламенем, которое она сама создала. Скорее удивление, а не любопытство заставило меня всмотреться в разделявший нас сумрак, а затем, сразу, с радостью и недоумением, я увидел, что это Нора.