Уарда Саилло - Отступница

— Любимая, я снова здесь. Я не могу без тебя.

Но когда чья-то рука тронула меня за плечо, то это оказалась рука какого-то старика.

— Что случилось, девочка? — спросил он. — Тебе нужна помощь?

Я покачала головой и убежала.

В семнадцать лет у меня пошли первые месячные. Мне кажется, что я была «бомбой замедленного действия», потому что уже через несколько месяцев после этого мое тело очень быстро изменилось, став женственным, словно стараясь догнать ушедшее вперед умственное развитие. Дело в том, что умом я уже давно понимала, что мое детство закончилось.

Моя маленькая грудь выросла, так что мужчины пялились только туда, хотя у меня очень большие и выразительные глаза, которые, как я считаю, намного прекраснее, чем мое декольте.

Теперь я все чаще рассматривала себя в зеркале и нравилась себе, хотя я и не соответствовала идеалу красоты марокканцев. Они любят рослых девушек, с лицом, покрытым светлым тональным кремом, с толстыми задницами в тесных джинсах, под которыми даже не помещаются их трусы. Кроме того, волосы ни в коем случае не должны быть темными и курчавыми. Большинство девушек осветляют волосы и ходят к парикмахерам, чтобы подвергнуться длительной и сложной процедуре выпрямления волос.

У меня были черные курчавые волосы до плеч, я не пользовалась косметикой, зато под джинсами у меня были трусики, и, скорее всего, я выглядела очень естественно. У меня было спортивное телосложение, но вместе с тем и женственное. Мое лицо с полными губами было дружелюбным и открытым. На нем все еще виднелись шрамы от ран, нанесенных тетей Зайной, но они со временем побледнели. Только вот улыбаться мне было нельзя. Мои зубы были поражены кариесом и имели жуткий вид. Позже один зубной врач объяснил мне, что для человека, так много голодавшего в детстве, это неудивительно.

Я очень следила за своим здоровьем. Каждое утро вставала в шесть часов и шла вниз, на пляж, хотя Рашид там меня уже давно не ждал. Я надевала кроссовки и почти час бегала вдоль берега, после чего прыгала в воду и заплывала далеко в Атлантический океан. В девять часов, приняв душ, приступала к работе.

В это время я уже работала в ресторане под названием «Голден Гейт». Это один из самых больших и известных ресторанов в Агадире, а руководит им марокканец по имени Хассим, долго живший в Германии.

Хассим нанял меня на работу, так сказать, на бегу. В комбинезоне и кроссовках я пробегала мимо его ресторана, спеша к своей сестре Рабие, тогда работавшей в прачечной клуба «Вальтур». Я надеялась, что там найдется работа и для меня.

Хассим посмотрел мне вслед. Все знали, что у него наметанный глаз на симпатичных девочек. Сначала я подумала, что он рассматривает не меня, а одну из крашеных блондинок на противоположной стороне улицы. Я осмотрелась, но никого больше там не было. И мне стало ясно, что Хассим, один из самых успешных владельцев ресторанов в Агадире, рассматривал именно меня.

Я сказала себе: «Уарда, это — твой шанс. Сейчас ты вернешься и поговоришь с этим мужчиной. Может, у тебя скоро снова появится работа».

Я повернулась и направилась к Хассиму. Он был несколько озадачен тем, как быстро я затормозила и развернулась.

— Ты откуда? — спросил он.

Он меня не знал, потому что я была не из тех девочек, которые отираются в таких местах Агадира, где бывают туристы. Поэтому никто никогда не приглашал меня в «Голден Гейт». А самой мне было не по карману что-то съесть или выпить там.

— Из Нуво Талборжт, — ответила я.

— Ах, так, — сказал Хассим. — Я тебя тут никогда не видел.

— Но я же работала здесь рядом, в салоне «Мороженое».

— Это хорошо.

Хассим терпеть не мог хозяев салона «Мороженое», его злило то, что у немцев был какой-то тайный рецепт вафель, и при их выпечке по улицам распространялся такой приятный аромат, что у прохожих даже слюнки текли. Хассим также делал мороженое в вафельных стаканчиках, но они пахли даже и вполовину не так вкусно, как те, что продавались по соседству.

— Ты умеешь печь вафли? — спросил Хассим.

— Ну конечно, — сказала я и в качестве доказательства предъявила свои обожженные предплечья.

Хассим улыбнулся:

— Если хочешь, может завтра с девяти утра начать работать у меня. Только, пожалуйста, будь пунктуальной. Завтра на террасе.