Исаак Фридберг - Арена - Пять новелл о человеческих странностях

— Сдавай!

Игорь Петрович оглянулся, словно ища поддержки, и полез в сумку за картами. Вынул колоду, жалобно спросил:

— Во что сдавать?..

— В очко!

Он осторожной, но уверенной рукой метнул карты. Странно улыбнулся, глядя на журнальный столик. Скрипнул зубами и взял свою «сдачу».

— Я не буду играть, — вдруг сказал Гуля.

— Почему? — Наташины глаза уставились в него, как спаренный зенитный пулемёт.

— Потому что не хочу, — ответил Гуля.

— Не хочешь меня выиграть?

— Нет, — твёрдо сказал Гуля.

Игорь Петрович осторожно положил на стол карты.

Наташа вдруг отвернулась и застыла в углу комнаты.

— Мне кажется… вам пока лучше уйти, — сказал Гуля Игорю Петровичу.

— Может быть, не мне, а вам?

— Нет, — сдержанно сказал Гуля. — Именно вам.

— Послушайте! — нервно сказал Игорь Петрович. — Кто вы, собственно, такой?

— А вы кто такой? — вежливо спросил Гуля.

— Я — человек, которого она любит!

— А я её муж.

— У вас нет никаких прав на неё!

— Это у вас нет на неё прав! — устало сказал Гуля. — А на моей стороне уголовный кодекс.

— Чего вы собственно добиваетесь? Хотите с ней жить? С ней жить невозможно! В понедельник это ангел с нежными глазами, во вторник степной волк, который разорвёт вам грудь наманикюренными пальчиками и сожрёт печень! В среду она вас вылечит, и слёзы её раскаяния будут целительнее живой воды!!! А в пятницу она вам заявит, что выходит замуж за персидского шейха, потому что ей надоело работать, а настоящую жизнь женщина ведёт только живя в гареме! Разве такая жена вам нужна? Вы тихий интеллигентный человек, любите смотреть телевизор и обсуждать за ужином статьи из «Литературной газеты»! Думаете, я говорю неправду? Спросите у неё! Спросите!

Он выпалил этот огромный для современного человека монолог примерно за восемнадцать секунд, словно мечтая изрешетить Гулю словами, как старую мишень. Сделал великолепный царственный жест в сторону Наташи и замер почти удовлетворённый.

— Да… — прошептала Наташа, не оборачиваясь. Голос шелестел, растекался по комнате, словно веселящий газ. — Да, это правда…

— Нет, ты ему скажи, что он тебя совершенно не знает! — стремительно перебил её Игорь Петрович. — Скажи, что длится это не день, не два — целых три года! И будет длиться всю жизнь! И выдержать это может только сумасшедший!!! Скажи, что ты привыкла к французским духам, которые стоят больше его месячной зарплаты. И к американским сигаретам! Скажи ему, что я уже два раза лечил нервы в психушке! Скажи!

— Чего ж ты приехал? — тихо спросила Наташа. — Не долечили?

Игорь Петрович молча указал на неё рукой, апеллируя к Гуле — вот, мол, пожалуйста, типичный случай. Но отвечать не стал.

В комнате воцарилось молчание. Игорь Петрович налил себе воды из графина и, стуча зубами о графин, выпил.

— Уходите оба… — тихо сказала Наташа. Она по-прежнему стояла к ним спиной, голос её долетал до них, отражённый от стен, заглушённый шумом улицы и моря. — Уходите оба…

— Куда? — испуганно спросил Игорь Петрович.

— Уходите, куда хотите… — в третий раз повторила Наташа. — Уходите в холл и сидите там. Я буду думать. О своём решении я вас извещу…

Они вышли в холл и уселись на кожаные кресла в разных углах комнаты.

— Чапай думает! — нервно сказал Игорь Петрович и зашарил по карманам в поисках сигарет.

В холле было пусто — часы показывали время, горячо рекомендуемое врачами для приёма солнечных ванн.

Сигареты Игорь Петрович нашёл, а вот спичек не обнаружил и, поёрзав от нетерпения, направился к Гуле.

— Спичек нет?

— Не курю, — сказал Гуля.

— Ладно, — ответил Игорь Петрович и сел рядом. — Конфету хотите?

Две шоколадные конфеты лежали на протянутой ладони. Гуля неторопливо взял одну, развернул, положил в рот. Нервно начал жевать. Потом — будто сработало реле памяти — замер, и секунду спустя начал жевать медленно и сосредоточенно — как учили. Перевёл глаза на Игоря Петровича.

Игорь Петрович тоже жевал медленно и сосредоточенно — почти синхронно с Гулей. Очевидно у него это уже вошло в привычку.

Гуля поперхнулся и торопливо проглотил конфету.

Игорь Петрович невозмутимо продолжал жевать.

Так они сидели друг рядом с другом: долго, молча, неподвижно.

— Послушайте… — сказал, наконец, Игорь Петрович. — Я её безумно люблю. Безумно.

— Я тоже, — сказал Гуля.

Игорь Петрович с состраданием посмотрел на него и печально склонил голову.

— Я знал, что этим кончится, — вздохнув, сказал он. — Её нельзя не любить… Вы всего неделю знакомы, когда же успели?