Сергей Антонов - Трудный день

— Радость Сапронова, Максимовского, Осинского и других иже с ними! Всеобщая демократия без конца и края в условиях, когда нужно каждый день, каждый час, каждую минуту оперативно решать большие и малые вопросы хозяйственного строительства и отвечать за порученное дело! Решать и отвечать! Иначе нас сомнут!

Ленин встал.

— Довольно, товарищ Кавлетов! Извольте извиниться перед профессором за поведение, недостойное члена партии. И извольте подчиняться! Вот вам диктатура пролетариата в самом чистом и натуральном виде!

Владимир Ильич попросил коммутатор соединить его с квартирой Покровского. К телефону долго никто не подходил. Наконец женский голос очень тихо и невнятно ответил. Владимир Ильич переспросил:

— Позднее? Простите… Простите… Позвоню позднее… — Он уже хотел положить трубку, как ему что-то сказали, и Владимир Ильич нетвердым голосом, боясь что неправильно понял, произнес: — Болен… И — тяжело!..

— Ну вот, видите… — вырвалось у Кавлетова: мол, нечего было столько спорить и возиться!

Ленин побледнел.

Гнев его достиг предела. Но в гневе необыкновенный ум, напряжение мысли обострялись, становились как бы еще более ощутимыми. Очевидным становилось и то, что негодование его, до какого бы крайнего предела оно ни доходило, редко прорывалось наружу. Не глядя на Кавлетова, он вернулся к креслу.

В эту минуту в кабинет вошла Мария Петровна. Несколько раз она звонила на квартиру Покровского, там не снимали трубки. Наконец попросили позвонить позднее… И вот…

Мария Петровна все сразу поняла и вышла.

Где-то в глубине сознания Владимира Ильича пронеслось: «не все вижу… не все знаю…» И еще: «яснее ясного: восстановить страну экономически, имея одну десятую довоенного народного богатства, труднее, чем воевать и победить. Здесь победа не в увлечении, натиске, самопожертвовании, а в ежедневной, скучной, мелкой будничной работе. Не все понимают, не все выдержат. Сотни, — Ленин посмотрел на Кавлетова, — нет, тысячи таких опираются на питательную среду внутри партии. Деятельность этой среды вредна, а победа — гибельна».

Перед Лениным как живой стоял Федор Васильевич. Глаза с упрямым, горестным огнем отчужденно смотрели куда-то мимо Ленина… Не обольщаясь ни достижениями новой власти, ни словами авторитетов, ни победами. Весь нацелен на будущее: каково-то оно? Во что выльется?..

— Вы можете идти, — сказал Ленин Кавлетову и, не протянув ему руки, сел.

Только сейчас до него дошло, что приходила Мария Петровна, что ей можно было дать поручение… Теперь он об этом поручении сказал по телефону: справиться, чем помочь… Если нужно — достать лекарства… Позвонил в ВСНХ: попросил обратить внимание на Кавлетова… Давать поблажки таким людям мы просто не вправе.

На миг закрыл глаза рукой, вздохнул.

— Михаил Иванович, пожалуйста, — обратился Ленин.

Но Михаил Иванович не спешил. Было заметно, что Ленин заставлял себя отойти от случившегося и не мог этого сделать сразу. Калинин покашлял, чтобы как-то заполнить необходимую для передышки паузу, взглянул на часы, снова покашлял. Было у него к Ленину два сорта дел… Один изложит сейчас, а с другим повременит…

— Владимир Ильич, — начал Калинин, — я получил неплохие вести с Украины…

В августе и сентябре Михаил Иванович объехал с агитпоездом немало мест Малороссии, как еще часто называли Украину. Основной целью поездки была организация массово-политической работы, особенно в селах и в деревнях. И вот теперь Калинин сообщал:

— Комитеты незаможных селян, Владимир Ильич, укрепляются, можно сказать, повсюду. Отряды, которые они создают, помогают бить контрреволюцию…

— Эсеры, меньшевики? — спросил Ленин.

— Хватает… Но, по-моему, они все больше теряют почву. Лозунг «Незаможник, на кулацкого коня — и против Врангеля!» оказался правильным и поднял много народу…

— «На кулацких конях против Врангеля…» — Ленин чуть заметно улыбнулся. — Далее, Михаил Иванович…

Калинин продолжал рассказывать о положении дел на Украине и был очень доволен, что сумел хоть немного порадовать Ленина. Это ведь тоже было его делом, Малороссия… Он одобрил создание комитетов незаможных селян, он позднее написал к ним специальное обращение…

После ухода Калинина Владимир Ильич стал разбирать папку с делами.

Характер дел в этой старой папке менялся… Дела неплохие… Но что это? Неужели две недели? Да! Ясное, мелкое в общем дело решали, действительно, две недели! Немыслимая волокита и бюрократизм!