Арчибальд Кронин - Три любви

– Дальше не ходи, – сказала она, словно прочитав его мысли. – Но завтра зайди за мной в «Крэйг».

Потом быстрым движением она коснулась губами его холодной щеки, развернулась и ушла.

Он постоял без движения – странная одинокая фигура в тумане, – потом тоже повернулся и пошел прочь. И опять он в отчаянии спрашивал себя, как такое могло случиться. Он не думал об этом и не желал этого. Если бы Люси не мучила его подозрениями, не третировала его, если бы не выгнала Анну, заставив его выскочить из дому в такой час, то этой встречи наверняка не произошло бы, просто не могло произойти.

Фрэнк брел, ссутулившись, чувствуя запоздалое отвращение к себе и размышляя о том, как, вернувшись домой, встретится с женой. Ясное дело, ему открыт лишь один путь. Он должен притвориться, что у него по-прежнему плохое настроение, изобразить праведный гнев, который уже утих, и немедленно отправиться в свободную комнату, где он иногда спал. Завтра он проводит Анну через залив до парохода. Затем сотрет из памяти всю эту злосчастную историю и начнет с чистого листа. Да, он это сделает. Однако на его лице появилось выражение насмешливой досады, стоило ему припомнить, как он с раздражением говорил: «Не хочу ее видеть в своем доме». А теперь… Невероятно, что из всего этого вышло.

Когда он свернул с променада и на пустынной улице гулко зазвучали его шаги, неожиданно из серой пелены, висящей над водой, донесся низкий, но при этом пронзительный гудок проходящего судна.

На следующий день Люси проснулась позже обычного. И снова она спала плохо – сквозь прерывистый сон беспокойной вереницей, медленно, подобно туману, обволакивающему безучастные деревья за окном, тянулись искаженные призраки несчастья. Потом, ближе к утру, словно под тяжестью невидимой руки, она снова провалилась в оцепенелую дремоту, очнувшись от которой со звоном в ушах мучительно припомнила обстоятельства возвращения Фрэнка прошлой ночью. Не сказав ни слова и не взглянув на жену, он угрюмо метнулся в свободную комнату, потом она услышала, как в замке с приглушенным щелчком поворачивается ключ. Вспомнив это, Люси поморщилась. Ведь она так ждала Фрэнка; всем сердцем, всей душой хотела принять его! Какой жестокий удар для нее!

Но ее намерения были ясны. Она любит его – только она понимает всю силу этой любви – и теперь, как всегда, защитит его, защитит от него самого. Как часто она сталкивалась с этой капризной переменчивостью его натуры, этим упрямством и слабоволием, которые могла побороть только она. «Бедный Фрэнк… – привычно думала Люси, и слезы застилали ее взор. – Он злейший враг самому себе». Да, сотни раз в прошлом Люси призывала свою любовь, свою решимость, свою стойкость, чтобы спасти его от своенравной беззаботности – проклятия и одновременно очарования его характера. И никогда не делала этого с большей целеустремленностью, чем в последние две недели. Даже затянувшиеся неурядицы этих дней не поколебали ее волю.

В самом деле, какие бедствия могли бы случиться, не поступи она столь решительно? Не важно, что поначалу ее подозрения были смутными и неопределенными – разве у нее нет интуиции, преданности, прирожденного благоразумия, которые направляют ее? Но главное, любовь – именно любовь к мужу была пробным камнем для Люси, давала силу, согревала, открывала ей глаза на самую суть затруднительной ситуации. И превыше всего разве не желала Люси его блага, их общего блага, совместного счастья у домашнего очага? У нее не было желания доминировать, и она не допустила бы, чтобы ее идеализм навредил их отношениям. И все же она должна руководить Фрэнком. Любя его со всеми недостатками, видя в его натуре дополнение к своим качествам, она не могла позволить их счастью улетучиться. Было бы безумием стоять в стороне и спокойно наблюдать, как рушится их благополучие.

Люси с невольным вздохом мысленно одобрила мудрость своего недавнего решения. Она раз и навсегда уладила это дело. Фрэнк был огорчен – как хорошо она знала эти обиженно надутые губы, этот быстрый переход к негодованию, которое могло с одинаковой легкостью превратиться в волнение, доверчивость, скептицизм или восторг. Но Фрэнк недолго будет сердиться, и Люси была готова ждать, когда будет готов он. Рано или поздно муж повернется к ней. Даже сейчас она представляла себе их воссоединение – это будет не первый случай, оправдывающий ее старания, – Фрэнк «помирится» с ней, признает мудрость ее поведения самим своим раскаянием. Этой приятной минуты Люси желала всей душой.