Арчибальд Кронин - Три любви

– Ты почти готова? – спросила она.

– А знаешь, – протянула Анна, сидевшая на краю кровати, – мне не очень хочется ехать. Я не питаю к Эдварду особой симпатии – он такой высокопарный малый. Поезжайте вы с Питером. Я останусь и накормлю Фрэнка ужином.

Помимо своей воли, Люси поскучнела.

– Фрэнка вполне может накормить Нетта, – медленно произнесла она и, помолчав, добавила: – Тебя приглашали особо.

– Мне-то какая забота, – уронила Анна с тем же равнодушием.

– Но почему? День такой чудесный, – настаивала Люси. Очевидно, ей было не понять подобного отношения. – И пикник будет замечательный.

– Ты любишь делать все по-своему – правда, Люси? – мило улыбаясь, спросила Анна.

– Ну… – Люси покраснела. – Конечно…

– Хорошо, – вдруг сказала Анна, – я поеду.

На миг воцарилось молчание, потом Люси повернулась и в задумчивости пошла вниз.

– Ну что – прилично я выгляжу? – рассеянно спросила она, медленно кружась в центре кухни.

Отношения у Люси с прислугой были доверительными.

– Если уж вы неприлично, то не знаю, кто прилично, – откликнулась Нетта, уперев руку в бок и оценивающе разглядывая Люси.

Из уст Нетты этот сомнительный комплимент прозвучал как высшая похвала.

– Ты чудесно выглядишь, мама, – искренне восхитился Питер.

Последовала пауза, они ждали Анну.

– Пока меня не было, все шло хорошо? – спросила Люси, лениво поправляя свои наручные часы.

Она не совсем понимала, зачем задала этот вопрос – к тому же Нетте, надежной Нетте, «настоящему сокровищу», – и слова, слетевшие с ее губ, показались ей ненужными.

– Хорошо – да, хорошо, – уверенно ответила служанка.

В этот момент распахнулась дверь, и в комнату медленно вошла Анна, даже не извинившись за опоздание. На ней было скромное темное платье, и Люси, с ее быстрой реакцией, моментально решила, что ее зибелин чересчур яркий.

– Жаль, здесь нет Фрэнка, – сказала Анна, – тогда мы поехали бы все вместе.

– Увы, – довольно сухо произнесла Люси, направляясь в коридор, – ты же знаешь, он занят делами.

Действительно, Фрэнк заранее написал Эдварду ироничную записку с выражением сожаления, которую Люси обещала не передавать.

Они шли по дороге к каменному молу, выдававшемуся в море прямо из двора Боуи. Женщины шагали рядом, Питер чуть отставал, держась за руку матери.

– Этот путь короче – и приятнее! – воскликнула Люси со всей ответственностью чичероне.

Они подходили к спуску, под ногами шуршали чистые сосновые опилки.

Право, Мурам было гораздо проще оплачивать небольшой паровой катер, принадлежащий братьям Боуи, чем идти целую милю к пристани, откуда довольно редко отчаливал пароход. Кроме того, молодые братья-близнецы Боуи, Дейв и Ангус, были приятными и услужливыми людьми. Они продолжали дело своего старого отца: сооружали ялики, сдавали напрокат гребные лодки и гоняли по заливу «Орла» – то как паром, то как судовую шлюпку.

Да, Дейв или Ангус – столь похожие, что их было не различить, – в кратчайший срок и без лишних формальностей переправляли через залив человека, овцу или бочку картофеля.

Сегодня «Орлом», этим славным судном, управлял Дейв. Этот крепкий парень всегда сиял улыбкой из-под кепки и с беззаботной лихостью носил свой промасленный саржевый комбинезон. Завидев пассажиров, Дейв вдруг покраснел по какой-то неясной причине, явно имеющей отношение к семейству Мур.

– Как поживает твой папа, Дейв? – дружелюбно спросила Люси.

– Хорошо, хорошо, – заулыбавшись, ответил тот. – С ним все было бы отлично, будь у него ноги, по его словам. – Такой содержательной идиомой Старый Мореход описывал свою немощь. Помолчав, Дейв произнес: – Что ж, если вы готовы…

И он галантно помог им перебраться через низкий металлический фальшборт на корму, где для них была положена продолговатая плюшевая подушка. Через миг «Орел» отчалил под шум гребного винта, дугой удаляясь от причала и оставляя за собой бурлящий пенный след, от которого медленно расходились и накатывали на берег волны. За судном летели чайки.

Над гладким, спокойным морем повисла легкая дымка, сквозь нее просвечивали рассеянные, но все же яркие лучи солнца. Острый нос судна рассекал воздух, прозрачная вода искрилась и сверкала. Для Люси, убаюканной этим всемирным покоем, отплытие в жемчужном сиянии показалось прекрасным. Она не отрывала взгляда от медленно отступающего берега, открывающегося простора бухты, медленно вырастающих голубых холмов за кормой. В этом было что-то таинственное – то, как уменьшались деревья и дома, стог сена сжимался в желтую точку, а бегущий поезд превращался в тоненькую нить, вьющуюся под спиралью белого дыма.