Арчибальд Кронин - Три любви

Они стояли у ворот, ощущая, как вместе со сгущающейся темнотой на них давит серое безмолвие.

– Здесь так хорошо вместе, – вдруг сказала она.

Тишину прорезал тонкий звук губной гармоники, донесшийся со двора Боуи, где по вечерам собирались юнцы. По временам мелодия прерывалась взрывом негромкого смеха, когда мимо проплывала какая-нибудь служанка, провожаемая дружными галантно-ироничными взглядами. Порой Муры слышали приглушенные приветствия знакомых, и в сумраке мелькали неясные силуэты. Где-то вдали слабо подрагивали воды устья, готовые с наступлением темноты покатиться вспять…

Вдоль улицы начали загораться прямоугольники желтого света, торопя приход ночи. Двери, за минуту до того открытые, чтобы впустить вечернюю прохладу, захлопывались. Неожиданно со стороны смутно виднеющегося залива вспыхнул луч Линтонского маяка, метеором пронесся перед глазами, сверкающей нитью на миг привязав пару к реальности, но затем темнота стала кромешной, а тишина – оглушительной.

Они не разговаривали. Этот таинственный час призывал к всемирной тишине. Не было ни луны, ни россыпи звезд, отчего мрак казался более густым, а тишина – более глубокой. В воздухе, напоенном усиливающимся ароматом росистой травы, бесшумно мелькнули крылья летучей мыши. С дальнего поля доносился запах свежескошенного сена, веяло влажной дремотной прохладой. На Люси нахлынуло приятное томление этого вечера, и она в порыве нежности прильнула к мужу. Да, у нее с Фрэнком бывали небольшие размолвки. Но она точно знала, что любит его. Прижавшись к нему, она жестом собственника обняла его за плечи.

– Уже поздно, Фрэнк, – тихо сказала она. – Пойдем домой.

На следующее утро Люси, решив позаботиться об уставшей гостье, послала в комнату Анны поднос с завтраком, поэтому за стол Муры сели без нее. В этот момент принесли телеграмму от Ричарда.

Телеграмма в этом доме была событием из ряда вон выходящим, и, нервно разрывая тонкий конверт – за это дело отвечала она, – Люси уже была готова к какому-то бедствию. Но беды не было, просто неприятность, и во вздохе Люси послышалось раздражение, смешанное с облегчением.

– Подумать только! – воскликнула она, возбужденно сверкая глазами. – Как все это некстати!

Ее легкая фигура напряглась, на гладком лбу прорезались морщинки, и весь ее облик выражал почти девичье смятение.

– Посмотри, Фрэнк, – повторила она. – Ну разве не досадно?

Мур прочитал вслух предложенный ему листок:

– «Дорогая Люси приезжай пожалуйста несколько дней Ева больна Ричард». Подняв брови, он несколько мгновений смотрел на нее. – Тьфу, пропасть! – ругнулся он. – «Дорогая Люси» – сильно сказано.

– Очень досадно, – сердито согласилась она. – В особенности когда надо развлекать Анну. Что же она подумает…

– Но… ты не собираешься поехать?

– Несколько дней… – задумчиво повторила Люси. – Наверное, до вторника. – Вздохнув, она сказала: – Полагаю, придется!

– Ну конечно! – возмутился муж. – Ты ведь знаешь, они просто используют тебя. Давно ты не получала весточки от брата! Кажется, пару лет назад случилось то же самое? И когда ты сделала для них все, что могла, они выбросили тебя, как горячую картофелину. А в благодарность послали тебе рождественскую открытку – помнишь?

Люси вспыхнула: ну и тон у Фрэнка!

– У меня есть чувство долга, Фрэнк, – твердо возразила она. – Меня не волнует то, что делает Ричард. А волнует то, что делаю я. Ева больна. Кроме того, он мой брат.

– Как я люблю папу римского! – грубовато воскликнул Фрэнк. – Ты нужна мне здесь. Не надо уезжать.

Но она совершенно спокойно отмела в сторону как его грубость, так и возражения. Люси была не из тех, кто пренебрегает своими обязанностями. Ричард, ее брат, в силу обстоятельств обратился к ней, и, хотя выполнение этого долга было связано с очевидными неудобствами, она уже приняла решение.

– В каком-то смысле нам повезло, что Анна здесь, – размышляла она вслух, и ее голос звучал ровно. – Она сможет ухаживать за тобой.

– Ухаживать за мной? Не хочу, чтобы она ухаживала за мной.

В его тоне зазвенела нота протеста. Но сейчас, как и всегда, этот протест всего лишь высек искры из непреклонности Люси.

– Мне подойдет десятичасовой поезд, – пробормотала она, как будто отрезала: «Я так решила, Фрэнк». Да, она решила окончательно и бесповоротно.

Тема больше не обсуждалась. Он резко поднялся и, надевая пиджак, заявил:

– Ты всегда делаешь по-своему. И ничего другого знать не хочешь. Так можно далеко зайти.