Георгий Гулиа - Три повести

Кирилл Тамшугович интересуется моей работой, помогает, дает советы. Это ему я обязана некоторыми историческими, филологическими и этнографическими познаниями, относящимися к Абхазии.

Несколько дней тому назад он подошел ко мне, крепко пожал руку и сказал:

— Спасибо!

— За что? — удивилась я.

— Завуч рассказал мне о вашем письме в Министерство просвещения. Вы требуете, чтобы в программы по русскому языку были включены переводы абхазских писателей на русский язык. Вы подаете нам пример патриотизма.

— Ну уж и пример! — пошутила я.

— Ей-богу! Вы знаете, Наталья Андреевна, я очень люблю родную Абхазию, эти горы и язык абхазский. Если мне скажут: не будет завтра абхазского языка, — я скажу: тогда берите мою жизнь сегодня!

И тут неожиданно для себя я схватила его руку и потрясла со всей силой.

— За эти ваши слова я особенно вас уважаю!

Он даже смутился. Как девушка.

Наконец-то я собралась к Машь Базбе. Меня сопровождала старшая пионервожатая Светлана Килба. Она окончила педагогическое училище. Ей двадцать один год. На вид это типичная северянка: волосы соломенного цвета, курносая, васильковые глаза.

— Света, — сказала я, — вас, наверное, удочерили?

Она смеется:

— Я вся в прохожего молодца!

После недавнего ливня погода резко переменилась. Хотя и светило солнышко, а уж основательно дохнуло осенью, до того основательно, что я все время зябко куталась в шерстяную кофточку, в теплый шарф и демисезонное пальто.

Тропинка, которая должна была привести нас к Базбе, пролегала по диким мшистым местам. Лес был не натуральный, а сказочный: изогнутые стволы самой причудливой формы, лианы, обвивавшие их, тоже не менее причудливы, а гигантские кустарники могли разбудить даже уснувшую фантазию. Бери перо и сочиняй. Тут-то и вспомнила я нашего Чехова, который писал, что в Абхазии из каждого куста глядят сказочные сюжеты. Свидетельствую перед всеми: это так!

Светлана невольно жалась ко мне. Она откровенно призналась, что не решилась бы пройти сквозь эту чащу одна. И, не стесняясь, называла себя трусишкой. Я старалась не выдавать своего страха, но мне ни за что не хватило бы духу назвать себя храбрецом. Девственный лес — дело серьезное, атавистические инстинкты действуют здесь безотказно даже в двадцатом веке.

Ворота Базбы выросли перед нами вдруг, как из-под земли. Хозяин встретил радушно, но явно настороженно. Он архивежливо пригласил нас пройти на крыльцо. Усадил на длинную скамью, позвал свою супругу — смуглую сухощавую женщину лет пятидесяти. Передние зубы у нее сильно выдвигались вперед. От этого она казалась приветливей, чем была на самом деле.

Где-то возле кухни мелькнул мальчик. Он походил на оборванца — так плохо был одет.

Сам хозяин — с клювообразным носом, поседевшей остренькой бородкой и густо нависшими на самые глаза бровями — скорее смахивал на какого-нибудь представителя лесной фауны, нежели на двуногого царя земли. Одежда его давным-давно выгорела на солнце, и в живописи ее можно было передать лишь одним способом — смешав все цвета палитры. В таких случаях говорят: цвет серо-буро-малиновый. Но бог с ним, с этим цветом! К тому же одежда его была грязная, в бесчисленных заплатах.

Базба, видимо, понял, что поразил нас своим видом. Извинившись, удалился. И через пятнадцать минут показался другой Базба: в новеньких сапогах, новой блузе, в новой шапке. И брюки были под стать им. Вскоре к нам вышел и симпатичный мальчик, не знавший, куда девать руки, до крайности смущенный.

Базба не говорил по-русски. Светлана служила нам переводчиком. Я решила сразу взять быка за рога.

— Это ваш сын? — спросила я строго.

— Да, мой, — последовал ответ.

— Его имя Есыф?

— Верно, Есыф.

— Он учится в школе?

— Учится.

Ответы его следовали после небольшого раздумья, произносились ровным голосом.

— А в школу ходит?

— Не ходит.

— Вы его отец?

— Да. А вот его мать.

Он указал на женщину тростниковым чубуком своей трубки.

— Вы знаете, что существует закон о всеобщем обязательном обучении?

— Разве? — спросил Базба удивленно.

— А как же!

— Ты меня очень напугала своим допросом. Я боюсь милиции. Вот и позабыл о законе. Вернее, перепутал его с законом о всеобщем поддержании жизни. Мальчик-то помогает мне по хозяйству. Без него нам пришлось бы худо…

Он говорил и улыбался.

Я не сразу его поняла. Но когда, как говорится, до меня дошло, то мне стало ясно, что я села в лужу. Не так с ним надо было разговаривать. Этого старого лиса законом о всеобщем обучении не проймешь.