Энн Тайлер - Блага земные

— Не могли бы вы прокомментировать заявление случайного свидетеля, утверждавшего, что они бежали вместе? Нет ли у вас оснований полагать, что она поступила так добровольно?

— Это немыслимо, — сказал Сол и медленно выпрямился с таким грозным видом, что Гэри Снайдер поспешно пробормотал:

— Э-э-э. Я только…

— Шарлотта не могла так поступить. Она порядочная женщина. Просто… я уверен, она никогда бы меня не оставила.

Что-то звякнуло. Джейк стремительно обернулся.

В дверях стоял старик с канистрой бензина в руках, он укоризненно качал головой и смотрел на телевизор.

— Ты давно его смотришь? — спросил Джейк с такой злостью, что трудно было не догадаться, о чем речь. Но старик только улыбнулся в ответ.

— Да в этой округе я первый купил себе телевизор, — сказал он. — Это у меня уже третий. Прежние отработали свое. На сей раз хотел купить цветной, но испугался облучения.

— Ну что же… — сказал Джейк.

Он расплатился со стариком за канистру и бензин. Тот предложил взять канистру в долг, но Джейк отказался: «Предпочитаю платить наличными». Он отдал деньги, взял канистру и вытолкнул меня на улицу. Когда мы выходили, старик уже орудовал у телевизора, переключая его на свою любимую программу.

Как только мы снова очутились на улице, Джейк сказал:

— Ты говорила, что собираешься уйти от мужа.

— Конечно.

— Тогда почему же он так сказал? Значит, ты наврала.

— Это он врал. Не знаю почему. Я не только хотела от него уйти, я уже раз уходила, и ему это известно. Еще в шестидесятом. А в шестьдесят восьмом сказала, что снова уйду. Я ему это много раз говорила, только не могу вспомнить, когда именно…

— О черт, одно к одному…

— Вы о чем?

Но он не ответил. Мы все еще шли, мягко шлепая по мокрому шоссе. Похолодало, начался мелкий, пронизывающий дождь.

О, как бы мне хотелось сказать этому Солу пару теплых слов! Он всегда так, вечно твердит: «Я уверен, ты меня не бросишь, Шарлотта». Посмотрел бы он на меня сейчас. Вот бы отправить ему открытку: «От души наслаждаюсь. Наконец-то я в пути. Привет всем». Из Флориды, с Багамских островов или с Ривьеры.

Но тут я ступила в лужу, и холодная вода обдала меня до самых колен, туфли промокли насквозь, как бумажные; мы обогнули поворот и увидели машину: она стояла в темноте, неуклюже накренившись к обочине, словно хромой человек. Мы подошли к ней. Джейк открыл дверцу, просунул руку внутрь, включил свет. Зажглись фары, но лампа внутри вспыхнула и снова погасла.

— Господи! — воскликнула я (только теперь я увидела, кто это за машина). — Господи, да что же это такое?

— Ты о чем? — спросил Джейк. Он поставил канистру на землю и отвернул крышку бензобака.

— Господи, да это же какое-то ископаемое!

— Точно. Наверно, модель пятьдесят третьего года.

— Но… — Я отступила, глядя на торчащую решетку, на бампер, похожий на проволочный каркас для исправления зубов. Длинный приплюснутый корпус машины был испещрен хромом в самых неожиданных местах. Козырьки, будто ресницы, скромно опущены над фарами, да и сами фары весьма странного цвета, подумала я, бледно-оранжевые, мутные, — Ее видно за милю! — сказала я. — Каждый встречный запомнит. Она всем будет бросаться в глаза, как… ради бога… — Бензин с бульканьем вливался в бак. — Это же чистый идиотизм.

Канистра отлетела далеко в сторону, в кусты, что-то затрещало.

— Влезай, — сказал Джейк.

Я влезла, он — следом за мной и захлопнул дверцу.

Мотор расчихался, мы тронулись, машина качалась и подпрыгивала на скрипучих, визжащих рессорах. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Ну что же, — донесся до меня голос Джейка. — По крайней мере ты избавилась наконец от своего чудовища мужа, от этой уродливой цветастой кушетки и дурацкой старомодной лампы с бисером. Нет, меня в такую клетку не засадишь. Радоваться надо, что вырвалась оттуда. Еще будешь благодарить меня. Вот как я смотрю на это дело.

Но только эта лампа у нас и осталась, хотелось мне сказать. Все остальное я раздала. И ковры раздала, и шторы, и чуть ли не всю мебель. Больше вроде и избавляться не от чего. Голова у меня наливалась тяжестью, глаза слипались. Я заснула.

Мне снился муж, только молодой, и щеки у него тогда еще не ввалились. На нем был спортивный свитер, я даже забыла, что он носил такой. В брюках цвета хаки, как те от военной формы, в которых он ходил, когда ухаживал за мной. Я увидела его и загрустила.

Мальчиком мой будущий муж жил по соседству с нами, но нельзя сказать, что мы росли вместе. Он на несколько лет старше — в школьные годы разница достаточно заметная. Когда я училась в восьмом классе, он был уже выпускником: долговязый, ленивый, непутевый парень, один из отпрысков семейства Эмори. Кто таков Сол Эмори, знали все. Я же в ту пору только начинала формироваться. Совсем еще была ребенок. С тех пор как я заметила, что у меня появилась грудь (две небольшие припухлости, вроде подбородков моей матери), я стала морить себя голодом, и на висках у меня просвечивали синие жилки, а на запястьях, коленях и локтях можно было пересчитать все кости. Осанка у меня была никудышная, и с волосами никакого сладу.