Ариадна Борисова - Санна Ванна - Бабушка

— Что ж, прощайте, — сказал агитатор.

Отбывал он, раздираемый, противоречивыми чувствами мстительности и вины. «Молодая, ядреная, а лежала подо мной бревно бревном», — подумал он вдруг с пренебрежением. И, как только подумал, на сердце заметно полегчало.

Александра Ивановна затолкала свои женские желания глубоко в тело, как тесто в квашню, и они незаметно скисли. Может, природа и вложила в нее больше единственного воспроизведения, но ей было достаточно.

Лишь раз ей вдруг приснилось, что кто-то большой и сильный (не агитатор) властно, больно и в то же время невыносимо приятно мнет под собой ее ослабевшее тело, взлетающее вверх до давления в ушах, и затошнило. Александра Ивановна испугалась во сне, что ее вырвет на наволочку, отвлеченно подумала о слишком плотном вчерашнем ужине и во сне же выпила полкрынки воды. И странно, в туалет приспичило уже наяву. Как бы ни хотела себе в этом признаваться, сон досмотреть ее тянуло больше, но, усилием воли задавив в себе позывы плоти, она заставила встать с кровати свое сопротивляющееся тело.

После этого мистического случая ее женское естество затвердело до полного одеревенения, и Александре Ивановне вовсе легко стало стреножить себя, а посягательства мужиков она и раньше всерьез не воспринимала.

Когда живот полез вверх, ее терпение иссякло. Не могла она больше выносить косых любопытных взглядов и делать вид, что «я не такая, но так уж получилось». Поэтому решила уехать в город и затеряться в его людском обилии. Тем более что паспортизация до них дошла и паспорт она получила одна из первых. Боялась только ненароком встретить агитатора, но решила, что он ее не узнает в нынешнем положении, с пигментацией на щеках и слегка расплывшимися губами, а может, просто и не вспомнит. Утешила себя этим, оставила до времени сундук с вещами, продала дом давно зарившемуся на него соседу, сложила необходимое в мешок, завязала его узлом и отправилась в город.

Ни родных, ни близких у Александры Ивановны в городе не было. Пожила в дорогой гостинице и, сильно издержав вырученные от продажи дома деньги, стала ночевать на пристани. На работу с уже хорошо наметившимся брюшком не брали. Да и вообще не брали — прописки-то нет. Александра Ивановна начала отчаиваться, но сердобольная заведующая детского сада взяла-таки ее нянечкой и поселила в комнатушке под лестницей детсадовской кухни.

Когда в садик заявлялась какая-нибудь комиссия из гороно или санэпидстанции, заведующая за несколько минут до осмотра здания успевала заполошно сообщить об этом, и Александра Ивановна, если была свободна, заталкивала свой мешок в темный угол лестницы и уходила гулять по городу.

— Такая лошадь здоровая, а тужиться не умеешь, — презрительно сказала ей акушерка в родильном доме.

Александра Ивановна боялась обделаться, поэтому тужилась в себя и чуть не погубила свою девочку, у которой уже началась острая асфиксия.

С перевязанным розовой ленточкой свертком в руках, будто просто выйдя из магазина, она выписалась из родилки в никуда.

После рождения дочки стало совсем туго. Заведующая и сочувствовала Александре Ивановне, и ругала себя за жалость. Но терпеть ее присутствие, постоянно напоминающее о себе детским писком и сохнущими по углам пеленками, она больше не могла.

Вот тогда-то и влетела в жизнь одинокой матери космонавтка Валентина Терешкова.

— Дай ей Бог здоровья, — с чувством всегда говорила потом Александра Ивановна.

А случилось это вовсе не во сне, хотя и не перед глазами въяве. Однажды Александра Ивановна обнаружила в журнале «Крестьянка» адрес Комитета советских женщин и от безысходности написала Валентине Владимировне о своей отчаянной мечте номер один, то есть о том, как бы ей хотелось получить квартиру. И, представьте себе, знаменитая на весь мир женщина стала тем земным ангелом, который облечен властью исполнения желаний простых, одиноких советских матерей. Александру Ивановну пригласили в горисполком и, предварительно сильно отругав, торжественно вручили ей ордер и ключи от двухкомнатной квартиры в новом благоустроенном каменном доме, которых было в городе немного, и жило в них в основном начальство.

Вначале, правда, решено было дать однокомнатную в деревянном. Но, испугавшись, что женкомитет предпримет из Москвы проверку задания, подписанного самой Терешковой, на всякий случай его перевыполнили.

Получив искренние поздравления облегченно вздохнувшей заведующей и богатую люстру с четырьмя матовыми плафонами — подарок на новоселье от коллектива детского сада, Александра Ивановна первым делом перевезла из деревни материн сундук.