Николай Студеникин - Невеста скрипача

Подумав, кому писать — тетке или Клаве, Женя надписал адрес Клавы и задумался. Хотелось выдумать что-то остроумное и значительное, но ничего путного в голову не шло. Женя даже аж вспотел. Тяжкие его муки прервал Борис Аркадьич, спустившийся наконец-то вниз. Женя сунул недописанную открытку в карман и скоро забыл о ней.

Гремел оркестр, звякала посуда; в тесном ресторанном зальце было сильно накурено. Снабженец за столом держался картинно, а с ножом и вилкой, зажатой в левой руке, обращался столь ловко, что поверг этим Женю в совершенное смущение.

— Я вас приветствую, Женя! — сказал он, подняв пузатую рюмочку до уровня глаз, и лихо вылил водку в рот, а потом, блаженно морщась, понюхал малюсенькую корочку, которую предварительно посолил.

«От дает старикан!» — подумал Женя, восхищаясь манерами снабженца. Он не понял, почему, собственно, Борис Аркадьич вздумал вдруг приветствовать его, будто это не они вместе сошли сегодня с поезда, устроились в гостинице и метались по чужому заводу, оформляя всякие бумаги. Однако само выражение ему понравилось, и он, весело пьянея, бормотал про себя на разные лады:

— Я вас приветствую! Я приветствую вас!

Когда Женя осмелел и вознамерился заказать еще, Борис Аркадьич укоризненно покачал головой.

— Я уже старый человек, Женя! — проникновенно сказал он, осторожно прикасаясь к своему пиджаку там, где сердце. — А вам надо знать себе меру!

После этих слов Женя сник, и все быстро кончилось.

По счету они заплатили строго пополам. «По-немецки», — как выразился Борис Аркадьич, пряча объемистый бумажник и зашпиливая карман булавкой.

Утром снабженец, морщась и кряхтя, выпил соды, и день снова прошел в томительной суете, смысл которой Женя постигал плохо. Вечером они пили полезный кефир и, вымыв бутылки, рано улеглись спать.

Домой они уезжали в среду вечером, сделав все, что от них требовалось.

Женя маялся в очереди к вокзальной кассе, пока туда не явился Борис Аркадьич. Быстро оценив обстановку, снабженец доверительно пошептался с интеллигентным носильщиком и через четверть часа, вытащив Женю из очереди, помахал перед его лицом двумя розовыми бумажками.

— Ну как, Женя, есть еще порох в пороховницах? — спросил он, победно улыбаясь.

Женя промолчал, балдея от почтения и восторга.

До отъезда они бродили по магазинам. В универмаге Борис Аркадьич купил коричневую дамскую сумочку с желтым, под золото, замочком, детское ведерко, расписанное веселыми цветами, и грабельки на желтой деревянной ручке. В магазине «Мясо» — двух кур в целлофановых пакетах; этих кур он выбирал придирчиво и долго.

— Бешеный покупатель! — сипло сказала продавщица, и очередь, выстроившаяся за Борисом Аркадьичем, с ней шумно согласилась.

Женя купил себе сигарет «Шипка» десять пачек. На большее не хватило денег, а просить взаймы у снабженца Женя постеснялся, хотя Борис Аркадьич наверное бы не отказал.

Женя завернул пачки в купленный утром «Советский спорт», завернул неудачно — пакет расползался, скользкие пачки падали, и Женя, плюнув, скомкал газету, а пачки рассовал по карманам.

Поезд отходил поздно вечером, когда начало темнеть и всюду зажглось электричество.

В купе Борис Аркадьич, не теряя времени зря, распялил пиджак на специальной вешалке, сунул синий бумажник в наволочку и тихо уснул, облаченный в шелковую пижаму, не сняв носков. Женя долго ворочался, стараясь не дышать громко и вообще не шуметь, думал обо всем на свете и беззвучно шептал, смакуя:

— Я вас приветствую, я приветствую вас…

Ехать им предстояло девять часов. В купированном вагоне, который покачивался на рессорах, было тихо и душновато. Что-то поблескивало в темноте. По потолку купе часто пробегали пугливые тени.

Через день электроискровой станок, прибывший на завод пассажирской скоростью, смонтировали, и в пятницу с утра Женя был готов заняться первым заказом. Однако, к его удивлению, работы не было.

— Покури! — буркнул пробегавший в термичку мастер, отвечая на Женино недоумение. — Не до тебя сейчас, Филипцов!

Женя огорчился. Легко сказать «покури»! Станок установили в дальнем, безлюдном конце цеха, возле гильотинных ножниц и кривошипного пресса, нужда в котором случалась разве что раз в квартал. Никто не подходил к электроискровому чуду удивляться, и только цеховой пария, такелажник Серега, подволок к станку свою цепь.

Он окунул палец в эмульсию, вытер его о стеганку, засаленную до металлического блеска, и попросил закурить. Женя благосклонно вытряхнул ему сигарету.