Филип Дик - Исповедь недоумка [litres]

Я помог детишкам лечь в постель и прочитал им историю из книги Оз. Это вызвало у меня странное ощущение. Я читал историю, которую знал с детства, историю, изменившую мою жизнь. А дети Фэй родились уже в пятидесятые годы. Подумать только! Во время Второй мировой войны их не было на свете. Я вдруг осознал, что впервые общаюсь с детьми.

– У тебя прекрасные дочери, – сказал я Фэй, когда мы с ней покинули детские комнаты.

– Все так говорят. Возможно, это правда. Но я считаю их воспитание большим и утомительным трудом. Ты с удовольствием играешь с ними, потому что они не надоедали тебе день за днем в течение нескольких лет. И, в отличие от меня, ты не должен вставать каждое утро в семь часов и готовить для них завтрак.

Следует отметить, что моя сестра с детства ненавидела приготовление завтраков. Фэй нравилось залеживаться в постели допоздна – до девяти или даже десяти часов, а с девочками, учившимися в школе, ей приходилось вставать очень рано. Чарли уезжал на завод, он не мог заботиться о детях. Поэтому вся работа по одеванию Бонни и Элси, расчесыванию их волос, приготовлению завтрака, надзору за укладкой в ранцы тетрадей и учебников ложилась на мою сестру. Прожив у них неделю, я взял часть ее домашних забот на себя. Мне было нетрудно подняться пораньше, нагреть воду, сделать пшеничный крем, бутерброды с арахисовым маслом, сандвичи с желе и наполнить термосы томатным супом. Затем я раздвигал портьеры, жарил бекон, нарезал грейпфрут, застегивал девочкам платья и после завтрака вытирал стол, мыл посуду, выносил мусор и занимался уборкой столовой и кухни. Тем временем Чарли уже успевал побриться и одеться. Он съедал вареное яйцо и тост, выпивал кофе и уезжал в Петалуму. Примерно около девяти утра Фэй поднималась с постели. Она принимала душ, одевалась, выходила на патио, съедала там тарелку яблочного пюре и выпивала чашку кофе. После этого она читала «Кроникл» (если кто-то привозил газету из поселка) и выкуривала первую утреннюю сигарету.

Я не только готовил им завтрак, но и укладывал девочек спать. Фэй назвала мою помощь «сказочным облегчением». Она снова могла выезжать по вечерам из дома и навещать знакомых. Она вновь могла отправиться в поселок и посмотреть какой-то фильм или спектакль. Сестра записалась на новые курсы и увеличила количество визитов к психоаналитику с одного раза в неделю до трех.

Раньше, оставляя детей с соседскими подростками, она все время тревожилась и не находила себе места. Теперь она могла оставаться в городе допоздна, задерживаясь на вечеринках и пикниках. В пятницу утром я ездил с сестрой в Петалуму и переносил в машину покупки. Когда мы возвращались домой, я тащил продукты на кухню, а затем сжигал пустые пакеты и коробки в печи для мусора на заднем дворе.

В обмен за свои труды я получал прекрасную еду, катался на коне и играл с детьми в разные игры. Больше всего нам нравился мяч, привязанный к металлическому шесту. Мы могли играть с ним целый день. Вскоре я освоил этот вид спорта и довел свои навыки до настоящего мастерства.

– Знаешь, – сказал мне однажды Чарли, – ты не понял своего призвания. Тебе нужно было стать директором игрового парка или работать в христианском союзе молодежи. Я впервые вижу парня, который так ловко управляется с детьми. Тебя даже не тревожат их крики. Не то что меня. Я от них просто зверею.

По вечерам он выглядел очень усталым.

– Мне кажется, что родители должны уделять детям больше внимания, – заметил я.

– Зачем? – спросила Фэй. – И как это поможет? Бог мой! Они и без того все время вертятся у нас под ногами. Лично я считаю, что, если бы родители не вмешивались в жизнь своих детей, малыши быстрее бы взрослели. Их нужно почаще наделять самостоятельностью.

Ей нравилось, что я нянчусь и играю с девочками, но она не одобряла моего вмешательства в их постоянные ссоры. Фэй позволяла им разбираться самим. Однако я заметил, что старшая девочка, используя свое интеллектуальное и физическое превосходство, всегда побеждала в спорах. Это казалось мне нечестным и побуждало меня к действиям.

– Только взрослый человек может научить детей справедливости, – сказал я Фэй.

– Да что ты знаешь о справедливости? – съязвила она. – Живешь в моем доме на дармовых харчах! А ну-ка вспомни, как ты здесь оказался!

Фэй смотрела на меня с полушутливой улыбкой, но я-то знал, что она всегда приправляла свои высказывания иронией, возможно, для того, чтобы никто не мог понять, насколько серьезно она относилась к тому, что говорила.