Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

Восторженные крики в честь победителя сотрясали воздух. Эйе, который равнодушно наблюдал за единоборством, отчего-то обрадовался тоже. Маи заплакал от умиления.

Сирийцы уныло повернули назад и вскоре при свете вспыхнувших факелов у крепостных стен египтяне увидели только что вывешенный белый флаг.

Крепость Чару, ворота Сирии, была взята.

Только подойдя гораздо ближе, можно было определить, что крепостные ворота Чару были обиты массивным листовым золотом, которое ярко сверкало под лучами утреннего солнца. Невольно зажмурившись от великолепия, египтяне пришли в неописуемый восторг. Они вошли в крепость и к полудню достигли города Кадеша, расположившегося на живописном берегу быстрой реки Оронт. Здесь решено было сделать привал и вызвать правителя Кадеша для переговоров о налогообложении.

Египтяне разбили лагерь на побережье, возвели шатры, разожгли костры. Маи всюду и неотлучно следовал за Небхепрурой, рассказывая ему об обычаях и традициях сирийского народа, его способностях и недостатках. Эйе не переставал удивляться всему увиденному здесь, в Сирии. Его поражали манеры и амбиции этого народа, который, как ему показалось, ведет себя гордо, с достоинством, независимо. Удивляла также чистота, царившая на улицах города, строгость местных женщин, осведомленных уже о падении Сирии. Всюду ощущались роскошь и изобилие. Нередко он видел золоченые входные двери дворов, принадлежавших, вероятно, знатным горожанам Кадеша.

Внезапно он и сопровождавшая его свита остановились. Перед ними величественно возвышался красивый храм, купол которого был покрыт золотом. Рамы в многочисленных окнах храма также были инкрустированы этим благородным металлом. Потоптавшись немного, они спешились и вошли в него.

Толстый, благообразный, небольшого роста жрец, почтительно и с достоинством наклонив голову и знак приветствия, торжественно и молча провел их в центральное помещение храма. Эйе и его люди ахнули при виде столь богатого убранства этого помещения.

Пол его был покрыт гладким белым алебастром. Словно его только что вычистили. Крутые стены в полумраке поблескивали золотым отливом и высвечивали в центре огромную золотую статую человеко-быка с распростертыми крыльями — сирийского бога, которому здесь поклонялись. Глаза статуи были инкрустированы лазуритом и казались живыми. Здесь, очевидно, не нужны были факелы — блестящий белый пол освещал и в сумерках. Не в силах что-либо выговорить, Эйе только развел руками, восхищаясь увиденным. Даже самый дорогой храм у нас в Фивах выглядит жалким и убогим по сравнению с этим, подумал он и жестом пригласил свиту следовать за ним. Они вышли из храма и направились в лагерь.

Тутанхамон отдыхал. Слуга доложил — у фараона внезапно разболелась голова, и он лег спать, даже не пообедав. Эйе отправился к Маи, подсчитывавшему потери.

— Ты даже не можешь себе представить, чем мы овладели, — жадно блестя глазами, выпалил он, входя в шатер.

Маи недовольно поднял голову.

— А, это ты, Эйе… Садись, садись.

Эйе с удовольствием плюхнулся на подушку.

— Кругом золото, одно только золото. Мы взяли золотой город.

Маи снисходительно улыбнулся.

— А ты не знал, что Сирия добывает золото? Имеет свои месторождения.

— Не знал, ну конечно не знал, — радовался Эйе. Мысль о возврате Египта в былую золотую эпоху до реформы Эхнатона приятно кружила ему голову, не давала сосредоточиться на чем-то конкретном.

Маи тронул его за рукав. Эйе моментально слетел с небес и глянул на Маи. Тот показался ему расстроенным.

— Что-нибудь случилось? — встревожился Эйе.

Маи грустно опустил голову.

— Фараон приболел. Головная боль, тошнота. Не мог даже есть.

Эйе притворно вздохнул и безнадежно развел руками.

— Простуда в это время года неизбежна. Днем жарко, вечерами холодно. Даже не знаешь, как одеться. Думаю, ничего страшного. Отлежится и пройдет.

— Пусть сжалится Амон, — почти взмолился Маи.

Эйе прикусил губу. Вот оно что. Действие порошка не замедлило сказаться. Покойный царь был прав. Несколько дней, и Тутанхамона не станет. Не станет этого мальчишки Небхепруры, всюду оскорбляющего его, Эйе. Унижающего его, Эйе. О Амон, подумал про себя верховный жрец, помоги мне и Египту, которым не может управлять этот молодой фараон. После смерти Небхепруры я должен взять власть в свои руки. Должен избавить расшатавшуюся от свободомыслия страну. А выйдет ли она замуж за меня? — вспомнил Эйе про Анхеспаамон и тяжело вздохнул.