Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Гляди, — торжественно объявил он и разжал пальцы.

На ладони, сверкая всеми цветами радуги, красовался массивный золотой перстень с крупными алмазами.

— Откуда? — оцепенела вдруг Истерим.

Уна испуганно огляделся, затем прошептал ей на ухо:

— От самой царицы. Она благословляет нас. Этим перстнем ты избавишься от своего Собекмоса и мы наконец поженимся. Да будет она цела, невредима, жива и здорова. Перстень очень кстати.

Истерим взглянула на будущего мужа.

Он весь светился счастьем, ощущением взаимной любви, беспредельной нежности.

— Держи, — он незаметно опустил подарок царицы в карман возлюбленной. Та несколько отстранилась.

— Что с тобой? — удивился Уна.

— Завтра. Завтра я проведу выкуп. Хозяина все равно пока нет дома. Приходи завтра, — закончила она и, не попрощавшись, вошла во двор.

Уна недоуменно посмотрел ей вслед, пожал плечами. Постояв немного, он решил, что она очень устала или прихворнула: женщина, как-никак. Потом он вспомнил о предстоящих свадебных приготовлениях и, приободренный ими, насвистывая, ушел по своим делам.

Истерим, войдя во двор, огляделась. Хозяина действительно не было дома. Хозяйку она заметила в дальнем углу двора, сидящей под ветвистым деревом. Она укладывала малыша, то и дело сгоняя с его невинного лица назойливых мух. Рабыня достала толстую и длинную, мехов [14] Мех — мера длины, равная 52 см. в двадцать, бечевку, и незаметно вышла на улицу.

Орудуя локтями, она снова пересекла центральную, многолюдную уже, площадь и двинулась к югу, к видневшимся вдали роскошным особнякам властителей города. Дойдя до дома Эйе, она остановилась и огляделась. На улице никого не было. Достала перстень и, размахнувшись, с силой запустила его на веранду.

Звук упавшего предмета напугал Эйе меньше, чем перстень, угодивший ему в бульон. Остолбенев от неожиданности, он некоторое время сидел как пригвожденный. Затем, хлопнув в ладоши, вызвал слугу.

— Выясни, кто это, — приказал он, кивком указывая на перстень.

Слуга повиновался.

Эйе извлек перстень и чуть не задохнулся от волнения. Он мог принадлежать только одной женщине. Он был в этом уверен, ибо хорошо помнил подарок Эхнатона своей супруге.

Истерим бежала, не оглядываясь, крепко прижимая к груди свернутую в клубок бечевку. Добежав до высокого отвесного берега Нила, она привязала один конец веревки к едва заметному пеньку, вторым концом обвязала увесистый камень весом полторы-две сотни дебенов [15] Дебен — 91 г. и, подхватив его, подняла глаза к небу.

Оно было чистое, голубое, прозрачное. Единственное целомудрие в этом мире, подумала рабыня, и сделала шаг вперед. Мутные воды величественной реки жадно поглотили свою жертву.

Эйе ломал себе голову, глядя на перстень царицы. Мысль о том, что она вздумала с ним пококетничать, казалась уж слишком нереальной. А впрочем, утешал себя Эйе, кто знает? Может, она рассорилась с Тутмосом и теперь, чтобы отомстить ему, заигрывает со мной? Ох, эти женщины, прекрасное и коварное племя. И зачем только бог создал мужчин зависимыми от капризов женщин? Неужели нельзя было наоборот?

Слуга, посланный верховным жрецом, вернулся ни с чем. Злоумышленника и след простыл, а вокруг нет ничего подозрительного.

Впрочем, Эйе уже оправился и доклад слуги выслушал без особого интереса. Он отпустил его и принялся, как обычно в минуты волнения, расхаживать по залу.

Постепенно входя в воображаемое действие, он представил себе, как Нефертити под покровом ночи неслышно отпирает дверь его спальни, затем бесшумно подходит к нему, приложив указательный пальчик к губам. Затем она нежно ласкает его и ложится рядом…

Эйе остановился и почесал затылок. Дьявол, а чего на свете не бывает? Он умен, прозорлив, благороден. Служит третьему фараону. Он один из тех немногих, которых Небхепрура оставил при дворе, разогнав, чуть ли не всех прежних сановников. Значит, он, Эйе, ценный служитель фараона. И любая знатная дама сочтет за честь разделить с ним ложе. Он подошел к столу и взял перстень. Снова, в который раз, тщательно осмотрев его, убедился — перстень ее, царицы Нефертити. Понюхал. Ему показалось, что драгоценный камень все еще хранит несравненный запах неповторимого тела богини Египта. По-моему, она меня приглашает, заключил он и вызвал слугу.

— Мои нарядные одежды… И побольше ладана, — распорядился он.

Слуга помог ему одеться, затем вопросительно уставился на хозяина.