Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Дине захотелось, чтобы мистер Валмик перестал говорить в этой высокопарной манере. Поначалу она нравится, но потом утомляет. «Как же люди любят произносить речи, — подумала она. — Помпезностью и риторикой заражена вся нация — от министров до адвокатов, от налоговика до сборщика волос».

— Так, по-вашему, надежды нет? — перебила его Дина.

— Надежда есть всегда, она противовес отчаянию. Иначе мы бы погибли.

Мистер Валмик вынул из портфеля блокнот, любовно выбрал одну из многих ручек и начал писать.

— Будем надеяться, что тень справедливости еще бродит вокруг, желая помочь нам. Если приличный судья ознакомится с вашей жалобой и наложит запрет на всякие операции с квартирой, вас не тронут до начала судебного разбирательства. Как ваше имя, мадам?

— Миссис Далал. Дина Далал. А сколько вы берете за услуги?

— Сколько сможете заплатить. Поговорим об этом позже. — Он занес в блокнот фамилию домовладельца, адрес конторы и еще кое-какие существенные детали. — Мой совет — не оставляйте квартиру без надзора. Закон в девяти из десяти случаев на стороне владельца имущества. А бандиты в сущности трусы. Кто-нибудь может с вами пожить какое-то время — родственники или друзья?

— У меня никого нет.

— Значит, никого? Извините за вопрос. — Мистер Валмик замолчал, а потом разразился жутким приступом кашля. — Простите, — прохрипел он. — Видно, я уже израсходовал свою квоту на сегодняшний день.

— О боже, — испугалась Дина. — Кашель у вас и правда плохой.

— И это еще после лечения. — Голос адвоката прозвучал с оттенком некоторого самодовольства. — Слышали бы вы, как я говорил год назад. Пищал, как мышь.

— Но что послужило причиной этому? Несчастный случай или что-то другое?

— Как вам сказать, — вздохнул он. — Наша жизнь — всего лишь цепь случайностей, бряцающая цепь непредвиденных событий. К величайшему несчастью, зовущемуся жизнью, мы случайно или сознательно прибавляем новые беды.

«Ну вот, опять завелся», — подумала Дина. Но его слова звучали достоверно. И ее опыт это доказывал. Ее тоже всегда преследовал случай: смерть отца, когда ей было двенадцать. А какую роль случай играл в жизни портных! Или взять Манека — думал вернуться, а едет в Дубай. Возможно, она никогда больше его не увидит, как и Ишвара с Омом. Внезапно они вошли в ее жизнь, внезапно из нее и вышли.

Тем временем мистер Валмик, желая подробно ответить на ее вопрос, ласково провел по своим драгоценным ручкам и начал рассказ. В этой его привычке Дине виделось что-то неприличное. Конечно, лучше трогать ручки, чем чесать яйца, как делают некоторые мужчины, беспричинно двигая их справа налево.

Гортанным голосом начал он рассказ о деятельном молодом студенте, учившемся на юридическом факультете, чьи таланты отмечали преподаватели и который, получив звание барристера, вдруг возжаждал тишины и покоя и нашел их в работе корректора.

— В течение двадцати пяти лет я наслаждался цивилизованным обществом слов, но все это закончилось в тот день, когда мои глаза поразила аллергия, и весь мой мир перевернулся.

Резкие звуки, выходящие из горла мужчины, были настолько искажены, что Дина с трудом его понимала. Но ее уши постепенно приспособились к необычному тембру и рваной интонации его голоса. Ей стало ясно: хотя мистер Валмик изображает жизнь как цепь случайностей, в самой его манере опытного рассказчика не было ничего случайного. Предложения лились как идеальные швы, и целое сохраняло форму, хотя, казалось, он не обращал внимания на отдельные стежки. Понимал ли он, что приводит в определенный порядок события? Может, и не понимал — может, сам рассказ выстраивал форму. Может, людям свойственно приводить в порядок события своих беспорядочных жизней, обладая неким секретным оружием, вроде антител в крови.

Рассказывая, мистер Валмик машинально вытащил авторучку, открутил колпачок и приложил перо к носу. Дина со смущением следила, как он поочередно подносил перо то к одной, то к другой ноздре и глубоко вдыхал запах чернил.

Ощутив прилив сил, он продолжил:

— И мне пришлось ради хлеба насущного связаться с шумным миром протестного движения. Моей новой профессией стало написание лозунгов и их выкрикивание. Это и стало причиной разрушения моих связок.

Рассказ адвоката вызвал в памяти Дины ее лоскутное покрывало. Свадебный подарок Ому. Мистер Валмик тоже по-своему сшивал из отдельных фрагментов словесное покрывало, которое преподносил ей. Он казался фокусником, вытаскивающим изо рта бесконечную череду шелковых платков.