Энтони Берджесс - Право на ответ [litres]

– Но этот Джек Браунлоу уже женат. И никогда не получит развод.

– Я не Джека Браунлоу имел в виду, – сказал я. – Не важно кого. Вам бы не следовало все это начинать, вы не созданы для этого.

– Это она все начала, она и Джек Браунлоу.

– Да какая разница, кто заварил кашу. Вы сильно согрешили против стабильности и сами видите, в какое чертово месиво можно попасть, вытворяя такое, – сказал я. – Но пойду-ка я посплю немного. Я просто с ног валюсь.

– Слушайте, – сглотнул Уинтерботтом, – если я вернусь, то обратно уже не выберусь. Уж она постарается. Когда вы отправляетесь?

– Утром.

– Если бы, – сглотнул Уинтерботтом, – вы дали мне взаймы на билет.

– Взаймы, взаймы, взаймы, – сказал я, – дам, дам, дам. Что, черт возьми, вы бы без меня делали?

– Если бы я мог остаться у вас на ночь…

– Да, – согласился я. Глаза у меня слипались. – И я дам вам бритву и чистую рубашку.

– Вы все получите обратно, получите, честное слово. Наверно, не очень сложно будет вернуться на старую работу, ну в самом-то деле. Я хочу сказать, что не совершил ничего плохого, ведь правда же? Ну ладно, – гордо продолжил Уинтерботтом, – я признаю, что свалял дурака, черт меня побери. Так ведь?

Я чуть не упал.

– Эй, эй, – подключилась недовольная барменша. – Вечно берегов не знаете, и вот что случается с некоторыми из вас, ребята. А ну домой, пока еще можете ходить.

– Я за ним присмотрю, – угодливо заверил ее Уинтерботтом. – Не беспокойтесь, я прослежу, чтобы он попал домой.

И нетвердой походкой он повел меня к выходу. Люди пялились на меня – на меня, побывавшего сегодня в объятиях богини.

Ибо, думал я на следующее утро, направляясь в Мидлендс сквозь английскую весну, хаоса было уже предостаточно. Пусть смерть моего отца уравновесится возрождением брака. Уинтерботтом сидел напротив – нервный новобрачный, чисто выбритый, в чистой сорочке. Он полночи проторчал в ванной, избавляясь от бороды с помощью моих ножниц и моей же бритвы. Я же тем временем спал мертвым сном, как мой отец. Теперь я ломал голову над тем, что именно я должен сделать в связи с этой смертью. Похороны, некролог в местной газете, официальная регистрация события? Не должен ли кто-то взять на себя организацию чего-то вроде поминального банкета – ветчина, язык, крепкий чай, смелые шуточки распорядителя в черном, предлагающего выпить по глоточку виски? А еще завещание, его утверждение, судьба Холмана Ханта и Розы Бонёр и маленькой библиотеки, настоящего музея печатного дела. Все его галстуки, все его рубашки, все его пальто. Я окинул взглядом вытянувшегося напротив Уинтерботтома, смотревшегося оборванцем в углу купе первого класса. Надо будет обязательно отдать ему какое-нибудь из отцовских пальто.

Сойдя с поезда, мы какое-то время медлили в нерешительности на платформе, сунув руки в карманы. Мой багаж стоял рядом, Уинтерботтом был налегке.

– А что, – спросил я, – вам так и не вернули ваше зимнее пальто?

– Нет. Оно все еще здесь, полагаю. Холодновато, правда?

Да, подумал я, если все дожидаются меня, то хорошо, что сейчас холодно. Как скоро после смерти начинается разложение? Когда он умер?

Я представил тело, еще не поддавшееся воздействию простых химических реакций, холод, почти как душа, сдерживал их, позволив телу чуть дольше оставаться самим собой. Представил мистера Раджа, совершенно беспомощного, наверное, поскольку он несведущ в похоронах (интересно, индусы по-прежнему кремируют покойников?), и одинокий колокол, в который звонит, конечно же, безглазый Селвин. Я предполагал, что увижу мистера Раджа на платформе, встречающего поезд, но его не было, и я понял, что это и к лучшему, учитывая все обстоятельства. А то, не ровен час, панегирик «упокоившемуся доброму старцу» плавно перейдет в прославление весьма живой особы, ее красоты и, наконец, сговорчивости. Нет, не надо нам этого. Уинтерботтом сказал:

– Не стоило мне приезжать вот так. Надо было дать вам возможность прощупать почву, так сказать, выяснить, как она к этому отнесется.

– Она прекрасно к этому отнесется, только дождитесь вечера. После обеда будет достаточно времени для того, чтобы нежно сломать лед, а утром вам лучше посетить своего прежнего начальника.

– У меня духу не хватит, просто не хватит духу.

– Хватит, не сомневайтесь. Как долго вы проработали на прежнем месте?

– Шесть лет.

– И за шесть лет ни одного худого слова?

– Ну один раз, может, дважды.

– Они примут вас назад. Черт побери, вы отсутствовали всего-то с Рождества. Повинитесь смиренно, скажите, мол, свалял дурака.