Уильям Берроуз - Голый завтрак [litres]

(В Англии, а главным образом в Эдинбурге, обыватели барботируют каменноугольный газ в «климе» – жуткой разновидности порошкового молока вкуса тухлой известки, – а потом тащатся от того, что получается в результате. Чтобы оплатить счет за газ, они закладывают все подряд, а если приходит человек отключить газ за неуплату, их воплями оглашается вся округа. Когда кого-то из тамошних жителей ломает от потребности в этом веществе, он говорит: «Я спекся» или «Эта старая печь мне на спину лезет».

Мускатный орех. Цитирую статью данного автора о наркотических средствах в «Бритиш джорнал оф аддикшн» (см. Приложение): «Заключенные и матросы иногда употребляют мускатный орех. Проглатывается примерно столовая ложка и запивается водой. Результаты смутно напоминают марихуану с побочными эффектами в виде головной боли и тошноты. Среди индейцев Южной Америки в ходу некоторые наркотики семейства мускатных орехов. Их обычно употребляют, вдыхая через нос сухой порошок из растения. Шаманы принимают эти ядовитые вещества и впадают в конвульсии. Считается, что их судороги и бормотания имеют пророческий смысл».)

– Лично я страдал похмельем от яхе и просто не мог принять ничего из браубекского дерьма. А он как налетит на меня и давай твердить, что разрез я должен делать не спереди, а сзади, после чего и вовсе понес околесицу: мол, обязательно надо удалить желчный пузырь, а не то провоняет мясо. Решил, что потрошит курицу на ферме. Я велел ему пойти и снова сунуть голову в духовку, тогда он имел наглость нажать мне на руку и перерезал пациенту бедренную артерию. Кровь хлынула струей и ослепила анестезиолога, который с воплями бросился бежать по коридорам. Браубек попытался ударить меня коленом в пах, а мне удалось подрезать ему подколенное сухожилие скальпелем. Он ползал по полу и наносил мне удары по ногам. Вайолет, моя ассистентка-бабуин, – единственная женщина, на которую мне было не совсем наплевать, – очумела вконец. Я уже влез на стол, изготовился прыгнуть на Браубека обеими ногами и затоптать его, но тут ворвались копы.

В общем, эта драка в операционной, «это неописуемое происшествие», как назвал его старший офицер, стало, можно сказать, последней каплей. Приближалась стая волков-убийц. Распятие на кресте – иначе это не назовешь. Разумеется, и я порой совершал кое-какие dumheits. А кто без греха? Как-то мы с анестезиологом выпили весь эфир, а больной нас застукал, к тому же меня обвинили в том, что я разбавляю кокаин средством для чистки унитазов. Вообще-то это делала Вайолет. Пришлось, конечно, ее выгораживать.

Кончилось тем, что всех нас с позором изгнали из отрасли. Конечно, Вайолет не была настоящей лепилой, как, впрочем, и Браубек, по правде говоря. Мало того – даже мой диплом поставили под сомнение. И все же Вайолет разбиралась в медицине лучше, чем вся Клиника Майо. Она обладала необыкновенной интуицией и высоким чувством долга.

Короче, выставили меня коленом под зад, да еще и без диплома оставили. Стоило ли заняться другим ремеслом? Нет. Врачевание было у меня в крови. Я смог продолжить привычное занятие – стал делать дешевые аборты в туалетах подземки. Опустился настолько, что начал прилюдно приставать к беременным женщинам на улицах. Безусловно, это было неэтично. Потом я встретил замечательного парня – Хуана Плаценту, Магната Детского Места. Сколотил свое состояние на выпоротках во время войны. (Выпоротки – это недоношенные детеныши животных, извлеченные из утробы самки вместе с детским местом и бактериями, причем, как правило, в антисанитарных и неподходящих условиях. Детеныша нельзя продать в качестве пищи, если ему не исполнилось шести недель. До этого момента он официально считается выпоротком. За нелегальную торговлю выпоротками полагается строгое наказание.) В общем, Хуанито контролировал целую флотилию торговых судов, которые он во избежание надоедливых ограничений зарегистрировал под абиссинским флагом. Он нанял меня судовым врачом на пароход «Филиаризис» – более мерзкого суденышка по морям не ходило. Оперируя одной рукой, другой я отгонял от больного крыс, а с потолка градом сыпались клопы и скорпионы.

Итак, кому-то при нынешнем положении дел понадобилась гомогенность. Могу устроить, но это дорого обойдется. Мне-то лично вся эта затея уже надоела… Вот и пришли… Переулок Обузы.

Бенвей рукой изображает в воздухе какой-то узор, и дверь распахивается. Мы входим, и дверь закрывается. Длинная палата, сверкающая нержавеющей сталью, белый кафельный пол, стены из стеклоблоков. Вдоль одной стены – койки. Никто не курит, никто не читает, никто не разговаривает.