Виктор Пронин: Как много в этом звуке…

— А вот этот вопрос уже поинтереснее, — усмехнувшись, проговорил бомжара. — Ты знаешь точное время убийства?

— Да, — твердо ответил капитан. — Двадцать один тридцать. Во-первых, наши эксперты поработали, а кроме того… На руке Горшкова остались часы… Они разбиты. И остановились на половине десятого.

— А убийца знает, в каком положении остановились стрелки часов?

— Это имеет значение?

— Да, капитан. И очень большое.

— Может быть, ты меня просветишь?

— Чуть попозже… Так убийца знает, в каком положении…

— Да, Ваня. Знает. И, видимо, это моя оплошность. Во время допроса точное время убийства я использовал как свой козырь… И, похоже, поторопился.

— А может быть, и нет, может, как раз хорошо, что убийца знает с точностью до минуты, когда всаживал нож в грудь несчастного Горшкова, — произнес бомжара странные слова, но опять пояснять ничего не стал.

— И это его знание поможет нам раскрыть преступление? — спросил Зайцев, окончательно запутавшись в странных рассуждениях бомжары.

Ваня не успел ничего ответить, поскольку подошла Настя и, положив на стол фанерку, поставила на нее чугунную сковородку с шипящими котлетами.

— О боже! простонал Зайцев, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. — С утра во рту ни крошки! Ваня, веришь?!

— Охотно! — ответил бомжара. — А как же иначе, капитан! Ты помнишь, как однажды нашел меня на свалке в районе сорокового километра Минского шоссе, помнишь?

— А как же, Ваня!

— Так наливай, капитан! Как говорит один очень известный писатель — за наши победы на всех фронтах!

На следующее утро капитан Зайцев вошел в свой кабинет вместе с бомжарой Ваней. Быстро и четко, как говорится, печатая шаг, капитан прошел к своему столу, сел, по-школьному сложив руки на столе, и требовательно посмотрел на Ваню. А тот не торопясь, почти вразвалку, пересек кабинет и расположился у приставного столика.

— Хорошо тут у тебя, — сказал Ваня. — Обстановка не дает расслабиться. Она как бы обязывает человека к мыслям четким и правильным. Ты, капитан, со мной согласен?

— Слушаю тебя внимательно.

— Значит, согласен. Ты вызвал всех пятерых?

— Да. Они уже сидят в коридоре.

— Я знаю, у вас тут есть буфет со столиками. Уже открылся?

— Ты проголодался?

— Отвечай на вопросы, капитан. А шутки шутить будешь, когда спустишься ко мне в подвал. Повторяю вопрос… Буфет открылся?

— Нет. Буфет откроется к обеду.

— Но войти туда можно?

— Да. Если взять ключ у вахтера.

— Значит, надо взять ключ у вахтера. После этого всех пятерых рассаживаешь в буфете за отдельные столики. Перед каждым кладешь чистый лист бумаги и авторучку. Предупреждаешь, что переговариваться запрещено. И ставишь задачу… Каждый должен описать день убийства с восемнадцати часов до двадцати четырех. С интервалом в полчаса. Например… «Восемнадцать ноль-ноль — стою на остановке с друзьями, жду троллейбус, чтобы ехать в гости к Горшкову. Восемнадцать тридцать — сижу у Горшкова за столом, разливаю водку по рюмкам…» И так далее. Повторяю… С восемнадцати до двадцати четырех. Каждый расписывается внизу, ставит дату и отдает это письменное задание тебе. Ты закрываешь буфет и отдаешь ключ вахтеру. А с этой великолепной пятеркой поступай как считаешь нужным. Отпускай домой, запирай в камеры, веди в баню…

— А что мне делать с их писульками?

— Отдашь мне.

— А тебе они зачем?

— Отнесу твоему начальству.

— Господи, зачем?!

— Шутка, капитан! Глупая шутка старого дворника! Отдашь эти бумажки мне и можешь о них забыть. А вечерком загляни ко мне в подвальчик… Посидим, покалякаем…

— О чем, Ваня?!

— Ну, как о чем… Как убивца будем брать, чтоб не убег от нас средь бела дня. Знаешь, эти убивцы, они такие пугливые… Чуть ветка где треснет, машина со скрипом затормозит, петух закукарекает… А они тут же бежать!

— Так мне с гостинцами приходить? — растерянно спросил Зайцев.

— Даже не знаю, что тебе и ответить… Приходи в чем есть, с чем есть… Что-нибудь придумаем. Вот Насте шоколадку прихвати, она прям счастлива будет. Я редко ее шоколадками балую.

Осознав, что бомжара невинными своими словами как бы слегка пристыдил его, Зайцев появился вечером с целой корзиной гостинцев. И коробку конфет для Кати высмотрел на какой-то витрине, и спиральку украинской колбасы прихватил, и даже бутылку шведской водки, хотя она никак не вписывалась в размер его зарплаты, — вспомнил, с каким удовольствием пил бомжара эту водку на маленькой кухоньке убиенного Горшкова.