Виктор Пронин - Как много в этом звуке…

Растение призвано было создавать легкость, свежесть, прохладу и тем самым привлекать покупателей. В кафе продавали мороженое, пирожки, соки и сухое вино. Да, в те времена еще можно было вот так просто подойти к стойке и выпить стакан сухого вина. Задней стенкой кафе выходило в парк. Наверняка не Измайловский. И уж, конечно, не в парк Горького, это уж точно. «Березовая роща» — так он называется. И стадион там рядом, и кинотеатр, и площадь Песчаная, если уж вам так любопытно, где именно все это произошло. По вечерам там играет оркестр, бывают танцы, совсем недавно на эстраде выступали фокусники и гипнотизеры, которые показывали людям необыкновенные возможности человеческих рук и человеческой психики. Одни вытаскивали петухов из штанов, зайцев из шляп, шарики изо рта и вообще поражали людей тем, что вынимали несуразные предметы из самых неподходящих мест. А другие дурачили людей, убеждая их в том, что они талантливы. И многие верили, тут же на сцене бросались рисовать, писать стихи, делали вид, что поют, пляшут, дирижируют, некоторые впадали в задумчивость, но потом, очнувшись, так и не могли вспомнить, о чем думали и какими мыслями были омрачены их лица.

В кафе работала буфетчица, полная женщина, вечно торопящаяся и какая-то виноватая. Ей было явно за сорок, но по повадкам ее, по словам, улыбке ощущалось, что в душе она гораздо моложе, что она, видимо, и не заметила, как ей перевалило за тридцать, за сорок… Работала она здесь давно, никто не помнил даже сколько, и ее все знали. Потому-то и было столько разговоров, когда все это случилось.

Местная футбольная команда проиграла. Не буду называть название этой команды, чтобы не отягощать ее репутацию. С небольшим счетом, но проиграла, и это сразу отбросило ее со второго места на пятое. Самое обидное было то, что проиграла она на своем поле, при тысячах болельщиков, и кому — команде, которая путалась где-то во второй половине таблицы. Было очень обидно, да и проигрыш получился настолько явный, что никто и не пытался свалить вину на судью, на погоду, на мэра…

Небольшого роста парень в джинсах и безрукавке с какими-то ненашими буквами на груди сказал, что все вышло просто здорово, — он болел за чужаков. Причем сказал, не скрывая радости, — он сидел за столиком с приятелем, рыжим толстяком.

— Ну, слушай, это просто здорово! — повторял и повторял он.

По всему было видно, что в этот вечер ему хорошо. Ветерок шевелил его мягкие светлые волосы, складки безрукавки тоже слегка играли, сквозь виноградные заросли по его лицу скользили солнечные блики, на столе стояла бутылка сухого вина, а рядом сидел друг, который тоже был рад исходу матча.

Выпив глоток вина, парень, не переставая улыбаться, мысленно находясь все еще там, на стадионе, опять повторил:

— Так продуть! Со второго на пятое, подумать только!

— Да, неплохо, — кивнул товарищ. Сквозь его клетчатую рубаху, расстегнутую на груди, был виден хороший, плотный загар. Видимо, оба недавно вернулись с моря, а едва приехав, сразу попали на праздник.

— Если так и дальше пойдет, то через две игры они во вторую половину таблицы скатятся!

— Да, не исключено.

— Ты видел, как они играли? — не унимался светловолосый парнишка. — Это же смешно! Можно было подумать, что они бегают только для того, чтобы сбросить вес! — Каждое слово он не просто произносил, а восклицал, не в силах сдержать внутреннее торжество.

— Похоже на то, — опять кивнул толстяк, жмурясь от солнечных лучиков, пробивающихся сквозь листву.

— Им лучше перейти в легкую атлетику! Нет, это просто здорово!

— Эй ты, козел! — вдруг прозвучал голос сзади — там за столиком сидел парень в зеленоватом пиджаке. Глаза его были посажены глубоко, лоб как бы нависал над ними, и еще он казался не то нестриженым, не то непричесанным. Волосы его были вроде пыльными, словно он только сошел с мотоцикла после долгой езды по грунтовой дороге.

— Это ты мне? — все еще улыбаясь, обернулся тот, в безрукавке.

— Тебе. Может, хватит? Заладил — здорово, здорово…

— Но ведь проиграли же! Факт!

— Ну и заткнись.

— Чего это мне затыкаться? Против факта не попрешь.

— Сказал — заткнись!

— А мне до лампочки, что ты сказал. Плевать, понял?

— Вот как? — проговорил тощий с какой-то усталостью. — Вот как?.. Ну зачем ты так ответил?.. Не надо было так говорить… Это ты напрасно… Ей-богу, напрасно… Я не виноват…

Он повернул голову к солнцу, и стало видно, что глаза у него серые и действительно какие-то усталые, почти без выражения. Он подошел к счастливому парню в безрукавке, который уже повернулся к своему другу, и, сморщившись от напряжения, воткнул ему в спину нож. Нож был ресторанный, с дутой ручкой, но конец у него оказался отточенным, и потому нож почти полностью вошел в спину. Парень в безрукавке обернулся с удивлением, но тут же веснушки растворились на его посеревшем лице. Он тихо, будто через силу захрипел и соскользнул на пол. Безрукавка быстро наполнялась кровью.