Филип Арда - Смертельный номер

— Быстрее! — проскрежетал зубами его дедушка.

Он не умел скрежетать собственными зубами и поэтому всегда носил с собой — специально для этой цели — запасные челюсти в кармане, куда насыпал немного песку. Но Безумный Дядя Джек хранил это, с позволения сказать, приспособление в боковом, а не в верхнем кармане сюртука. Вот почему на его внучатого племянника упал угорь, а не сдобренные песком челюсти для скрежетания.

Тусклый свет раннего утра проникал в комнату сквозь венецианское окно. Венецианские окна, как правило, большие, и из них приятно любоваться пейзажем. Однако, если вы смотрите на улицу из венецианского окна, это не значит, что вы увидите Венецию. Если, конечно, вы не в Венеции. Но если вы в Венеции, то увидеть ее можно и из обыкновенного окна.

Из окна комнаты Эдди был виден дом Безумного Дяди Джека, имевший форму развесистого дерева. Дом был сложен из вяленой рыбы, опрысканной креозотом. Креозот защищал дом в виде дерева не только от плохой погоды, но и от соседских котов (которым нравился запах и вкус вяленой рыбы, но совсем не нравился запах и вкус креозота). Можете себе представить, как смотрелся дом в виде дерева в розовых лучах раннего утра. В нем было что-то лососевое . Именно так, я нашел нужное слово: лососевое.

Эдди Диккенс, все еще полусонный (если скудные математические познания меня не подводят, это значит, что его с равным правом можно было бы назвать и полубодрствующим), последовал за Безумным Дядей Джеком вниз по лестнице. Он пару раз споткнулся и был на грани падения, но ухитрился удержаться на ногах.

Окна нижнего этажа занавешивались на ночь тяжелыми бархатными портьерами, и в прихожей было темно, хоть глаз выколи. Мне бы не хотелось, чтобы вы поняли меня слишком буквально: никто не собирается выкалывать вам — или кому-нибудь другому — глаза. Это всего лишь фигура речи, при помощи которой можно передать смысл выражения «очень-очень темно», используя четырнадцать букв вместо пятнадцати… если, конечно, вам не придется потом объяснять, что вы имели в виду, как это пришлось сделать мне.

Безумный Дядя Джек нащупал входную дверь, врезавшись в нее. Преимущество человека с длинным носом состоит в том, что он нащупывает дверь намного раньше, чем подходит к ней вплотную; это позволяет ему уберечь от травм остальные части тела.

— Ууууф! — сказал он.

Это универсальный возглас, издаваемый людьми, врезающимися в дверь, если, конечно, они врезаются в нее не носком. Я имею в виду носок ботинка. В этом случае универсальный возглас звучит иначе: «Ай-ай-ай-ай!!!!» (Вы можете по своему усмотрению выбрать количество восклицательных знаков, подходящих к тому или иному случаю.)

— С вами все в порядке? — спросил Эдди, непроизвольно зажмурившись от утреннего света, хлынувшего в дом после того, как его двоюродный дедушка распахнул дверь.

— У нас нет времени на пустяки, мой мальчик, — отозвался Безумный Дядя Джек. Из его клю… — извините, носа — текла кровь.

Если из венецианского окна, выходившего во двор, был виден дом дяди Джека в виде дерева, то из парадной двери открывался вид на покрытую гравием подъездную дорожку, на которой удобно было проводить парады (иначе с какой стати эту дверь стали бы называть парадной?). В то утро посреди дорожки стоял застекленный катафалк.

В те стародавние времена катафалки служили для той же цели, для которой они служат и сейчас. Они предназначены для перевозки гроба с мертвым телом из пункта А в пункт Б (при условии, что вы действительно хотите переместить гроб из пункта А в пункт Б; но если хорошенько попросить, его могут перевезти и из пункта А в пункт Я). Разница в том, что нынешние катафалки — это сверкающие глянцем черные автомобили, которые во времена Эдди Диккенса еще не были изобретены. По этой причине тогдашние катафалки представляли собой экипажи, запряженные парой черных лошадей с плюмажами из черных перьев. Кучеру катафалка тоже было положено одеваться во все черное.

Лошади выглядели норовистыми и очень возбужденными: они беспокойно пофыркивали, перебирали копытами и смотрели на мир выпученными от испуга глазами. Их бока лоснились от пота.

Безумный Дядя Джек уже скрипел по гравию подошвами своих башмаков. Эдди едва поспевал за ним.

— Что случилось? — недоумевал он. — Кто… кто умер?

— Твои родители преспокойно спят наверху, а Безумная Тетя Мод благополучно почивает в брюхе у Марджори, — заверил мальчика Безумный Дядя Джек.