Виктория Ростокина - Принцессы на обочине - Дворец на двоих

Наташа потрясенно переводила взгляд с одного на другого, не понимая, о чем они говорят. Проклятая улыбка словно приклеилась к губам.

— Вы, наверное, ошиблись, — хрипловато выдавила она и не узнала своего голоса. — У меня проходной балл и медаль…

— В данном случае это не имеет значения, — пронзительным голосом сказала худощавая женщина с плохо скрытым раздражением. — Документы вы можете получить в приемной комиссии на первом этаже.

— Зовите следующего, — велел секретарше председатель.

А Наташа продолжала стоять, не в силах двинуться с места. Что это значит? Ее не приняли?

Она словно погрузилась в ватную пустоту, потеряв ощущение времени и пространства.

— Пойдемте, девушка…

Секретарша подошла к ней, повернула за плечи и вывела из кабинета, громко выкрикнув очередную фамилию.

Наташа бессильно прислонилась к стене, оглушенная такой непонятной несправедливостью.

— Что случилось, Татка? — перепуганно теребил ее Андрей. — Наташа, очнись! В чем дело?

Она подняла на него полные слез глаза и уткнулась в его плечо, чтобы не видеть и не слышать ничего вокруг.

— Меня не приняли, — с трудом вымолвила она и разрыдалась горько и безутешно.

— Что за чушь?! — возмущенно воскликнул Андрей. — У нас одинаковые оценки!

Он прижимал к себе плачущую Наташу и не знал, как ее утешить. Он сам был готов сейчас разреветься. Мир рухнул внезапно и сокрушительно, разом лишив обоих нарисованного в счастливых мечтах будущего.

Один из членов комиссии — сухонький сгорбленный старичок — вышел в коридор и на секунду приостановился рядом с ними, сочувственно глядя на Наташу.

— Я полагаю, у вас непорядок в анкете, деточка, — доверительно шепнул он. — Так что не тратьте зря сил… — И поковылял дальше, глядя на толпящуюся молодежь грустными усталыми глазами.

Они оба были похожи на побитых собак. Голова отказывалась верить, а сердце — чувствовать. Как же им жить дальше?

Андрей довел Наташу до ее комнаты. Всю дорогу от института они оба молчали, погруженные в свои мысли. Да и не было нужды в словах. Он каждой клеточкой нервов чувствовал ее состояние и ничем не мог ни утешить, ни ободрить.

— Я хочу побыть одна, — сказала Наташа бесцветным голосом, берясь за ручку двери.

— Хорошо, — потерянно согласился он.

Она переступила порог, глянула на Маринину постель и вдруг истошно завопила:

— Андрюша!!!

Он вихрем ворвался следом.

В одно мгновение, как моментальной вспышкой, он зафиксировал в сознании кровавую лужу на полу и лежащую на койке Марину с бессильно откинувшейся головой.

Одна рука свисала вниз, от запястья тонкой струйкой стекала по пальцам кровь, и капли, отрываясь, падали с жутким блямканьем.

Аккуратная Марина, прежде чем свести счеты с жизнью, поставила у кровати общежитский тазик. Но кровь просочилась сквозь дырявую жесть и растеклась по доскам пола…

— Жгут… жгут надо… — растерянно бормотал Андрей.

После секундного панического ужаса Наташа словно пришла в себя. Она метнулась к Марине, схватила висевшее в изголовье полотенце и крепко стянула ей руку выше локтя, чтобы остановить кровотечение.

— Звони в «Скорую»! Скорее! — крикнула она Андрею, пытаясь нащупать пульс на второй Марининой руке.

Андрей с бешеной скоростью слетел вниз по лестнице и забарабанил в окошко вахтерши.

Та в это время безмятежно трепалась по телефону:

— Я здеся сосисок взяла, ты зайди забери, Катюшке на ужин сваришь… Что некогда? А дите пусть голодное? — Она на мгновение оторвала трубку от уха и с негодованием уставилась на Андрея. — Что колотишься?

— Освободите телефон! — Андрей весь кипел. — Мне надо «скорую» вызвать!

— Вон, автомат висит, — кивнула вахтерша.

— Там самоубийство! — выпалил он.

Вахтерша побелела, быстро нажала рычаг, распахнула окошко и испуганно сунула ему телефон.

— На! Сам говори!.. Господи, и почему это в мое дежурство?..

До приезда «скорой» Наташа и Андрей пытались привести Марину в чувства. Еле заметное биение пульса давало крохотную надежду…

Андрей отчаянно хлестал Марину по щекам, тряс за плечи, кричал ей в самое ухо…

А Наташа изо всех сил растирала похолодевшие ноги, заглушая в груди подступающие рыдания.

— Ну, что здесь у вас? — Молодой врач в сопровождении фельдшера вошел в комнату, опытным взглядом оценив ситуацию. Он приподнял Марине веки, глянул на лужу крови и буднично произнес: — Понятно… Грузить будем, тащи носилки.